И нет тебя дороже

– Там вещи только для взрослых, – объяснила. – Ты будешь жить в другой комнате. – И повела ее обратно в коридор, а оттуда в пустую комнату поменьше, где стоял один лишь диван. – Здесь ты будешь спать. Потом мы купим тебе еще стол и шкаф. А пока уроки будешь делать на кухне.

Мать и в самом деле купила ей и письменный стол, и шкаф для одежды, и коврик с цветочками. Вероника теперь имела свою комнату, ходила в школу, но с матерью они по-прежнему виделись мало. Уроки Вероника делала на продленке, поскольку днем мать на работе, а вечером рано ложилась спать. У матери всегда была какая-то своя, параллельная жизнь, куда Веронике доступа не было. Когда же, случалось проводить какое-то время вместе, не очень-то обращала на нее внимания, просиживая часами на пуфике перед зеркалом, читая журналы или что-то перешивая.

Впрочем, по-своему она все-таки заботилась о дочери – когда Вероника подросла, у нее стали появляться очень красивые вещи. И первые туфли на высоком каблуке мать купила ей тогда, когда другие еще детских сандалиях в школу бегали. Но говорить им было абсолютно не о чем. Вероника не помнила, чтобы мать хотя бы однажды погладила ее по голове, не говоря уж о том, чтобы обняла, поцеловала или просто назвала доченькой. Холодная и равнодушная, она почти не расспрашивала Веронику о школьной жизни и ничего не рассказывала о своей. Наверное, уставала, всегда много работала, не до разговоров было. Отдыхала только летом. Отправив Веронику к бабушке, обязательно ездила куда-нибудь – то в Ялту, то в Сочи, то в Болгарию. Говорила, ей нужно подлечиться. Но разве она когда-нибудь болела? Да она ни разу за всю свою жизнь на больничном не была!

Со временем Вероника даже привыкла к своему одиночеству. Другие девочки в классе с ней не играли, считали ее скучной и неинтересной. Внимания на нее не обращали. Потому что она молчаливая была, и в игры играть не умела. Дружила только с Наташкой, да и то лишь потому, что они жили по соседству, вместе ходили в школу и из школы. Но когда маленькая сопливая девчонка, носившая то слишком короткие, то слишком длинные платья и колготки с обвисающими коленками, выросла, все переменилось – к ее удивлению, все стали ее замечать. И, как Веронике казалось, еще больше не любить. Даже Наташка и та моментами неприветливо косилась в ее сторону. Где-то в классе седьмом Вероника вдруг в одно лето выросла, стала другой, а Наташка, как была щуплой и маленькой, так и осталась. И это проложило между ними какую-то межу, их детская дружба стала сходить на нет. Чем восхищеннее становились взгляды мальчишек, тем больше недолюбливали ее девчонки. У них в классе всякие учились. Были и языкатые, злые, сплетничающие, готовые толкнуть и ущипнуть. С другой стороны, все чаще и чаще тянули к ней свои грубые лапы мальчишки. Вначале она просто немела от их назойливости и грубых шуток, застывала в беспомощном гневе, но потом научилась защищаться. В десятом классе уже любого могла отбрить, на место поставить.

У Штыря научилась…

Отсидевшись и отлежавшись дома, она решила-таки выбраться в город. Тем более, что Полина, зазывала в гости. Ей не терпелось показать Веронике свой новый дом и себя в роли хозяйки.

– Ладно, завтра зайду, – согласилась Вероника. – Давай адрес.

Как только оказалась на улице, сразу же захотелось потолкаться среди людей. Да и на очередную консультацию надо было пойти. Но сначала она зайдет к Полине. Хотя Полина теперь дама замужняя, но все равно подруга. Сидя на кухне, не заметили, как проболтали целых три часа. Когда вернулся Боря, Вероника поторопилась уйти. Не привыкла еще, что Полина и этот музыкант теперь семья. И немного одиноко стало, когда Боря при ней оплел своими длинными руками Полину и начал ласково чмокать в щечку. Может быть, именно из-за этих нежностей, она и решила позвонить Лёне. Уже около дома, выйдя из автобуса, достала мобильник. Но открыть крышку не успела. Кто-то загородил ей дорогу.

– Ну, здравствуй!

Услышав знакомый голос, Вероника похолодела. Откуда он взялся? Прежде чем выйти из автобуса, она, как всегда, посмотрела в окно. Народу на остановке было мало, если бы Руслан стоял там, она бы его сразу увидела. Но его там точно не было. Наверное, прятался за киоском. И вот возник внезапно, неслышно появился, как привидение, такой же тощий, как и несколько лет назад, в дурацкой куртке без воротника, отчего его худая шея с выпирающим кадыком казалась еще длиннее, стоял, как оживший ночной кошмар, и с недобрым прищуром ее рассматривал. Действительно он настолько гадкий, или только кажется таким Веронике?

– Где бы еще встретились, – ощерился, наконец, неприятной улыбкой. Лучше бы держал свой рот закрытым. К дефектам его лица добавился еще один – впереди не хватало двух нижних зубов. – Чего не здороваешься?

– Здравствуй, – автоматически произнесла Вероника.

– Рядом живем, а сто лет не виделись, – произнес почти дружелюбно. – Домой?

– Домой, – кивнула, изо всех сил стараясь казаться спокойной.

Штырь еще некоторое время постоял, рассматривая ее.