И.о. Бабы-яги

— Где там! — с заметным сожалением махнул лапой кот. — Яга прибежала, всем помелом надавала — и правым, и виноватым. А на птичек своих чары наложила защитные. Да вот только перестаралась: ни кулаком, ни мечом богатырским, ни заклятием каким по ним теперь не попасть. А пернатые это быстро сообразили — никакого сладу с ними не стало. Сама Яга их теперь побаивается. А толку? Дело сделано.

— М-да… — проворчала я.

Но от осознания, что в калошу могу сесть не только я, но и настоящая ведьма, плакать все-таки расхотелось. И я снова выглянула в окно.

— А они не вернутся?

— Не должны. Улетят теперь каких-нибудь Аленушек пугать на месяц, не меньше. Они редко такую пищу требуют. Все ж твари волшебные. Не гуси безмозглые.

— Скатертью дорога… То есть небо, — с заметным облегчением кивнула я. — А с богатырями завтра что делать будем?

— А вот завтра и разберемся. Утро вечера…

— …мудренее, — подхватила я.

— Правильно, — серьезно кивнул котяра. — Видишь. Уже набираешься потихоньку мудрости нашей. Оно и понятно. Кровь не водица…

Я хотела уточнить, что он имел в виду, но веки вдруг потяжелели, и вместо вопроса я зевнула, едва не вывихнув челюсть. Отложив на мудрое утро все заумные вопросы, я, как была, в сарафане завалилась на лавку и тут же отключилась.

Утро встретило меня лучами восходящего солнца и птичьим чириканьем. К счастью, отвратительного гусе-лебединого гогота-клекота слышно не было, и я, потянувшись, выбралась из-под лоскутного одеяла, откинула лезущие в глаза волосы и пошла в коридорчик, заменявший избушке прихожую.

Умывшись над тазиком, я покосилась на помойное ведро, которое из-за вчерашней осады пришлось использовать не по назначению: «М-да… Пора выбираться из добровольного затворничества. Главное, спускаясь, не опрокинуть на себя вот это самое… Интересно, а как Яга тут скакала? Нога костяная у нее, понятное дело, фальшивая, но на такое крылечко и на своих двоих фиг влезешь так просто».

Почесав в затылке, я обратилась к единственному нормальному источнику информации — к коту.

— Вась, а Вась? — Кот дрых мертвым сном. Пришлось подергать его за свисающий с высокой балки хвост, дальше не достала. — Ва-а-ась!

— К твоему сведению, нормальные коты спят по двадцать часов в сутки, — проворчал котяра, свесив вниз морду. — А волшебных котов за хвост вообще только самоубийцы дергают.

— Так ты определись, ты нормальный или волшебный?

— Я нормальный волшебный кот. Что тут непонятного?

— Непонятно, как тебя кормить, такого нормально-волшебного. Мы же вчера размышления о хлебе насущном на мудрое утро отложили. Как там Яга говорила? Слезай, думу думать будем.

— А что тут думать? — лениво прикрыл один глаз кот. — Вон в сундучке скатерка-самобранка. Ее, правда, еще при старой Яге на молочном заклинило. Но я не в обиде.

Васька подобрал хвост и больше на мои крики не реагировал. Выругавшись сквозь зубы, я развернулась на пятках и вышла на крыльцо. Двор радовал свежей сочной травой мне по пояс. Там, где еще вчера была вполне утоптанная тропинка, колыхалось зеленое море. Огород так и вовсе исчез.

Я схватилась за голову.

— Васька!!!

Видно, что-то такое было в моем голосе, потому что кот вылетел на крыльцо как ошпаренный, едва не сбросив меня вниз.

— Это как? — только и смогла проговорить я.

— Мр-дя… — плюхнулся на пушистую задницу котяра. — Это я запамятовал…

— Что ты запамятовал?

— Так это… Удобрение. А у нас тут летом все растет как на дрожжах. Картошка, та за неделю вырастает, редиска какая и того быстрее. А тут еще и удобрение. Да не простое, а волшебное.

— Гусе-лебединое…

Из леса послышались треск и уже знакомая ругань Лешего.

— В болоте утоплю! В чащу заплутаю так, что вовек не выберетесь! Гринписа на вас нет!

— Чего нет? — ошалела я.

— А бес его знает, — отмахнулся Васька. — Нахватался Лешак ругательств заморских от умника, который про охренизмы нам рассказывал, вот и кичится.

— Понятно.

Я откинула упорно лезущие в глаза волосы и снова окинула взглядом двор.

— Теперь только богатырей с косами звать, — философски заметил Васька. — Каждый день.

— Лучше утром и вечером, — поправила я, глядя, как на месте вырванной с корнем травинки вырастают две новых. — Но их же кормить надо будет!

Подавив подступающую панику, я решила разбираться с проблемами по мере поступления. Самая насущная стояла рядом, основательно подванивая и заставляя Ваську смешно морщить нос. Ею я и занялась в первую очередь.

Пришлось постараться, но все необходимое я с высокой ступеньки спустила, не расплескав. Избавившись от содержимого помойного ведра и кое-как постирав свои вещи в ручейке, протекавшем у самого частокола, я развесила одежду на ветках раскидистой груши и задумалась.

Основная проблема была одна, хоть и многолюдная. Я основательно проголодалась. Плюс где-то бродили голодные богатыри. Готовить в русской печи я не умела: первая попытка оказалась такой, что лучше бы она же стала и последней. Значит, оставались только костер и молочная скатерть-самобранка.