И один в поле воин

Генрих взглянул и чуть не вскрикнул. Мадам Тарваль довольно улыбнулась - она была уверена, что это изображение ее дочери произвело такое сильное впечатление, и торжествующе поглядывала то на Монику, то на Генриха. А тот не сводил глаз с фотокарточки. То, что он увидел, совершенно потрясло его. Даже он, отлично вышколенный, привыкший ко всяким неожиданностям, едва сдерживал волнение. И не красота юной Моники так ошеломила его, хотя девушка вся в белом действительно была прелестна. Поразило Генриха другое. Рядом с Моникой стоял - кто бы мог подумать!- Поль Шенье! Ошибиться было невозможно.

- За то, что вы до сих пор не показали мне этого чуда, я, Моника, штрафую вас, и штраф вы уплатите немедленно.

- Все зависит от того, каков он будет!

- О, штраф будет трудный! Я заставлю вас рассказать мне все обо всех, кто снят с вами.

- Тогда садитесь вот тут, на скамеечку, чтобы и я видела, - смеясь, согласилась Моника.

Генрих начал перелистывать альбом. Моника давала то шутливые, то серьезные пояснения к каждой фотографии. Заинтересовавшись этой игрой, мадам Тарваль тоже придвинула свой стул поближе к кровати. Увидав на фотографии юношу в форме солдата французской армии, Генрих удивился - это был один из двух маки, которых он отпустил на плато.

- Мой сын, Жан, пропал без вести, - пояснила мадам Тарваль и улыбнулась. Генрих заглянул ей в глаза и понял - женщина знает все. Так вот причина ее симпатии к нему!

Перевернув последнюю страницу, Генрих убедился, что отдельной карточки Поля Шенье нет. В альбоме были пустые места - очевидно, его просматривали и вынули часть фотографий.

Пришлось снова вернуться к снимку, сделанному в день конфирмации.

- Вот теперь, когда я познакомился со всеми вашими родственниками и друзьями, давайте я угадаю, кто фотографировался с вами в тот день?

- Берегитесь, я не так добра, как вы полагаете, и тоже придумаю штраф. Ну, угадайте, кто это?

- Это ваша бабушка, мадемуазель! А это вы, мадам Тарваль. Рядом с вами ваш сын, Жан... Теперь минуточку подождите... ах, да, эта молодая красивая женщина ваша сестра Луиза, мадам. Этого мужчину, который стоит рядом с мадемуазель Моникой я не могу припомнить. Очень странно! Такие лица обычно запоминаются... энергичное, волевое... Держу пари, что его портрета я в альбоме не видел!

- И не удивительно, Моника все их уничтожила! сердито бросила мадам Тарваль.

- Мама!

- Ах, оставь! От барона мне нечего скрывать! Я так уверена в вашей порядочности, мсье Гольдринг, что могу вам довериться - это муж твоей сестры Луизы, Андре Ренар.

- Он погиб, - быстро прибавила Моника.

- Не погиб, а исчез неизвестно куда. Понимаете...

- Мсье Генриху совсем не интересно знать, что приключилось с каждым нашим родственником, - девушка попробовала прервать мать.

- Наоборот, меня очень заинтересовала эта история! Как это человек может исчезнуть неизвестно куда!?

- О, в наше время! - Мадам Тарваль печально покачала головой.

- Мама!- простонала Моника, но мадам Тарваль, с упрямством человека, который решил, невзирая ни на что, высказаться до конца, продолжала:

- Я тоже, конечно, за осторожность и не решилась взять Луизу сюда, даже не переписываюсь с ней. Но съездить на денек к матери и сестре я могла бы? Это не привлечет внимания, ведь они живут почти рядом - в селе ЛаТравельса! Но Моника сама там не была ни разу и меня не пускает. Даже все фотографии бедняги Андре уничтожила! Ну, как вам нравятся такие предосторожности?

- Нравятся,- твердо произнес Генрих.

- Вот видишь, мама!

- Я тоже вам советую отложить свидание с сестрой и не ездить в это село... позабыл, как оно называется...

- Ла-Травельса,- подсказала мадам Тарваль.

- Ведь вы не знаете, что произошло с Андре Ренаром. Возможно его ищут, заинтересуются родными. Помочь ему вы все равно не можете.

- Спасибо, мсье, за совет! Ешьте же виноград, смотрите, какая прекрасная гроздь!

- Не искушайте меня, я и так засиделся. А мне еще далеко ехать.

Попрощавшись с матерью и дочкой, Генрих вышел.

"Андре Ренар. Село Ла-Травельса", - повторял он мысленно, спускаясь по ступенькам.

СВИДАНЬЕ У ГОРНОГО ОЗЕРА

- Герр обер-лейтенант фон Гольдринг, разрешите обратиться?- Курт вскочил со стула и вытянулся по всем правилам устава.

- Что это с вами, ефрейтор Курт Шмидт? К чему такая официальность? Ведь посторонних, кажется, нет.

Взволнованный Курт слово в слово передал свой разговор с Миллером.

- А почему ты не сказал, что у меня в номере, во время твоего разговора с Фельднером, была мадемуазель Моника?

- Я считал... я думал, что так будет лучше!

- И хорошо сделал! Гестапо могло учинить ей допрос, а мадемуазель Моника виновата в нападении на поезд приблизительно так же, как ты в окружении Паулюса под Сталинградом. Напиши своей матери, что у нее сметливый сын.

- Она будет очень рада тому, что вы мной довольны, герр обер-лейтенант. Она очень уважает вас и в каждом письме просит передать привет, только я не решался вас беспокоить... Неловко...