И опять Пожарский. Тетралогия (СИ)

– Это не всё Дуняша, встань, – княжич помог женщине подняться, – Завтра к вам приедет, вот, Василий, – Пожарский снова кивнул на Полуярова, – он мой управляющий. Обсудите с ним, где будете маслобойню ставить, как и где орехи и мёд покупать, как молоко в твою маслобойню доставлять. Сколько тебе помощниц из девок набрать, где горшки будете закупать, за сколько те горшки иконописцы расписывать возьмутся и так далее. Все по порядку обсудите. Только договоримся, что десятая часть прибыли мне пойдёт, десятая, как положено церкви, а оставшуюся прибыль пополам поделите, одну часть себе, вторую всему обществу, на развитие. Как тебя по батюшке величают Дуняша?

– Разве же я смею по батюшке величаться? – снова упала в ноги перепуганная молодка.

– У твоего отца, что имени не было? Он жив у тебя? – спохватился княжич.

– Проклом кличут. Жив он, здоров, слава богу.

– Передай, Дуняша Прокловна, отцу поклон, что такую боевую да разумную девку воспитал, – поклонился Дуне княжич, – А будешь ты теперь, Дуня Прокловна первая в Пурецкой волости купчиха, давай я тебя снова расцелую. Позволишь ли Тихон?

Тихон только глаза выпучил. Пётр троекратно вновь поцеловал окончательно сомлевшую молодку и откланялся, оставив деткам гостинцы, пряники медовые.

Фомины сидели за столом в горнице и смотрели на серьги целую вечность. Правду, оказывается, говорил "Петюнюшка", что каждая баба в Пурецкой волости будет в золотых серьгах щеголять. Просто она Дуня самая бойкая. Потом Тихон встал, прошёлся по горнице и неожиданно засветил Дуняше затрещину. А потом заорал: – Дуняша! – и подхватив на руки, долго кружил по их новому дому.

Событие тридцать четвёртое

Лукаш Донич покрутил в руках последнюю изготовленную сегодня ручку, и устало прикрыл глаза. Это был сумасшедший месяц. Чернильницу, по договору с Петром Пожарским, ювелир изготовил только одну. Просто для того чтобы понять, как её делать и чтобы проверить, что она действительно "непроливайка". Намучился с загибом Лукаш от души, пока не понял, как это сделать. Первая и пока единственная в мире "непроливайка" была изготовлена из серебра. И она действительно не позволяла выливаться чернилам при опрокидывании. Наверное, это незаменимая вещь для капитанов и штурманов кораблей, в море ведь всегда качка. При работе писцов такая чернильница будет скорее модной диковинкой, можно подшутить над клиентом или подчинённым, опрокинув, как бы случайно, чернильницу на важный документ. От случайного опрокидывания был давно придуман пусть и менее надёжный, но всё-таки довольно эффективный способ – массивное основание. Тем не менее, ювелир был уверен, в Англии, Испании, Португалии, Голландии и Франции спрос на эти чернильницы будет очень большим. Нужно только изготовить их побольше и сделать так, чтобы все они попали в лавки купцов одновременно. Только с чернильницами это вопрос будущего.

Сейчас Лукаш сосредоточился на перьях. Тоже сначала не все получалось, но княжич вселял уверенность в упавшего духом ювелира. И у них, в конце концов, всё получилось. Догадались очень тщательно шлифовать кончик пера и сделать на нём небольшое утолщение. Методом подбора определили оптимальную кривизну. Этим же способом нашли ширину пропила. Перья писали. Не надо было затачивать их постоянно как гусиные. Перья не делали клякс, вернее почти не делали, только если сильно надавишь или стукнешь пером по бумаге. Удивительное изобретение. И как только княжич до такой вещи додумался. Эх, если бы это изобрёл он, Лукаш Донич. Уехал бы в Англию или во Францию и стал очень богатым человеком. Но, чего нет, того нет. Богатым он и так станет. Как хорошо, что Пётр пришёл именно к нему.

Лукаш нанял в Нижнем Новгороде всех, кого только мог, кто хоть что-то понимал в ювелирном деле. Вернее нанял по его предложению княжич. Он сам разговаривал с каждым претендентом и одного отсеял. Остальные дали "подписку о неразглашении", как назвал этот документ Пожарский и по тому, как новые работники себя вели было понятно, что говорил с ними княжич очень серьёзно. Конкуренты евреи несколько раз закидывали удочки, но подкупленные сразу вызывали княжича из Вершилова, и начиналась "акция устрашения", опять словечко странного юноши. Деньги у ювелиров забирали, а когда те приходили на условленную встречу за секретом, то их серьёзно избивали и предупреждали, что ещё один такой "недружественный шаг" и вся семья ювелира окажется в рабстве у крымчаков. Ювелиры платили за причинённое беспокойство и при встречи раскланивались с Лукашем в пояс, чего раньше и не подумали бы сделать. Умел, значит, отрок убеждать.