И опять Пожарский. Тетралогия (СИ)

– Прости, князь батюшка, – вскочил Трофим и низко поклонился, – Не подумав, ляпнул.

– Ладно, садись. Слушайте мастера мою третью задумку. Представьте себе небольшую тарелочку. И отдельно от неё ободок. Потом берём мы побольше тарелочку и переворачиваем её. Затем сначала поверх надеваем ободок, потом сверху уже нашу первую маленькую тарелочку. Представили? Теперь берём тонкие прутики как бы, из глины лепим и тарелочку с ободком, укладывая прутики крест-накрест, соединяем. Потом высушиваем, обжигаем и снимаем нашу верхнюю получившуюся тарелочку с бортами сетчатыми. Представили? – Пётр опять осмотрел мастеров, высматривая не понимающих.

Мастера смотрели в потолок. Тогда он взял уголек и прямо на столе нарисовал эту непонятную посудину. Теперь все согласно закивали. Интересная вещица получалась.

– Будет эта тарелочка подаваться с ягодами или с яблоками у богатых купцов, да князей за столом. Только надо красиво сделать. Сеточка чтоб потоньше, узоры какие, цветочки там по каёмочке. С иконописцами посоветуйтесь. Может, даже к ягоднице той ручки из серебра или даже золота приделать. Расписать дно тарелочки фруктами заморскими. Подумайте. Пусть каждый тоже несколько разных сделает. Будем выбирать. И не таитесь от других. Вы теперь все вместе. А вместе можно и горы свернуть. Ну, всё господа мастера, идите, устраивайтесь, переезжайте. Плотники вам домины быстро отгрохают, печники печки сложат. К Рождеству жду от вас первые образцы. С праздником вас православные.

Княжич ушёл, а гончары ещё несколько минут сидели молча. Наконец встал Зобов и проговорил, оглядывая каждого:

– Похоже, поймали мы Жар Птицу. Хорошо нам будет жить с этим князем. Давайте не подведём. Расстараемся к Рождеству.

Событие тридцать девятое

Онисим Петрович Зотов въезжал в Арзамас под вечер. Нижегородский воевода князь Бутурлин выделил купцу в сопровождение пятерых стрельцов, по просьбе княжича Пётра Пожарского и доехали они вполне благополучно. День выдался безветренный и тёплый. До Рождества оставалось всего пять дней. Вот после начнутся крещенские морозы. Но до Рождества Зотов намеревался вернуться в Вершилово. Сюда в Арзамас его привела не только закупка шерсти, хотя и это важно, но ещё и игрушка, свистулька в виде козлёнка, продаваемая в Нижнем на торгу. У продавца удалось узнать, что делает свистульки гончар из Арзамаса. Вся прелесть этой свистульки в том, что она была белого цвета.

Онисим Петрович бросил все дела и полетел в Арзамас. Неужели удастся найти белую глину для фарфора не на далёком Урал камне, а вот прямо рядом в Арзамасе.

Переночевав на постоялом дворе, в холоде и клопах, Онисим ещё раз убедился, что нет на всём свете места лучше, чем Вершилово. Едва рассвело, он спустился вниз, съел подгоревшую кашу с подозрительным мясом и пошёл на торг. Удача улыбнулась далеко не сразу. Рынок был не чета Нижегородскому и за час Зотов обошёл его вдоль и поперёк. Свистулек не было. Тогда купец пошёл другим путём, он начал всем подряд показывать игрушку и спрашивать, где такие можно купить.

– А зачем тебе? – спросила его одна молодка с двумя курицами в руках.

– Купить хочу. Много. Купец я из Нижнего, – ответил Зотов и понял, что счастье, похоже, ему улыбнулось.

– То муж мой делает, да занедужил он. Дома хворый лежит, – ответ Онисима Петровича не обрадовал. Ещё помрёт, не открыв тайны белой глины.

– Сильно занедужил?

– Сильно. Третий день кашляет, с постели не встаёт. Жар у него, – не весело отозвалась его новая знакомая, – Посоветовали вот куриный бульон сварить, – тряхнула она курями.

– Веди домой. Лечить буду твоего мужа, – Онисим осмотрелся вокруг. Где стрельцы с конём?

– Ты же сказал, что купец, – недоверчиво осмотрела молодка Зотова.

Онисим и сам бы не поверил в такое три месяца назад. Но его образованием занимался Пётр Пожарский. И в числе знаний, которыми щедро делился чудной отрок, было и лекарство. Поэтому сейчас в любую дорогу купец брал с собой мешочки с различными сборами, что снабдили его травницы из Вершилово.

– Веди. Курицей при простуде не поможешь. Есть у меня травки хорошие. Вылечим твоего супружника, – Онисим Петрович тряханул котомкой, – С собой у меня.