И опять Пожарский. Тетралогия (СИ)

– Мне государь, перед отъездом моим в Нижний, сказал, чтобы я не смел ни одного мастера в Москву из Вершилова забирать. Я его сначала не понял. А теперь начинаю. Так и хочется всех в Москву забрать. Разве место сим великим творениям в деревеньке захолустной? – схватился за голову князь.

– Деревеньки ли? Почитай триста дворов уже будет, ну или около того. Половина городов на Руси гораздо меньше. А если по податям считать, то и Нижнему Новгороду с Вершиловым не тягаться. Не деревенька это. А то, что Кремля да заборов нет, так здесь зимой четыре десятка стрельцов жило. Да, не простых стрельцов. Эти-то сорок, пару сотен обычных стоят, – подлил масла в огонь Пронин.

– Где же сейчас те стрельцы? – покачал головой обескураженный Пожарский.

– Так с сынком твоим, Петром Дмитриевичем, на Урал камень ушли по царёву слову недра разведывать, руды разные искать, – объяснил воевода, – А чтобы тати какие не вздумали сюда наведаться, я два десятка из Нижнего прислал. Заодно и выучку воинскую пройдут у пана Заброжского. Добрых он воинов готовит. Были бы все стрельцы выучены, так как эти, так поляки уже и Краков бы нам отдали.

Это не было укором Пожарскому, тот и сам понимал, воюя уже почти десять лет, что стрельцы против ляхов слабоваты будут.

– Что ж, воевода, спасибо тебе, что прислал стрельцов за вотчиной моей присмотреть. Я добро помню. Пошли что ли в храм? – он снял шапку и, открыв дверь, переступил порог.

В полумраке храма князь не сразу заметил, что за ним наблюдают. Он прошёл, истово крестясь, к иконостасу и встал на колени. Тут было шесть больших икон. Они были без окладов и поэтому непривычно велики. И они были великолепны. Все. Глазу просто не за что было зацепиться. Каждую икону нужно рассматривать отдельно. Все вместе они просто подавляли.

– Лепо? – услышал князь за спиной.

Пожарский повернулся. Незаметно подошёл и встал рядом священник. Мужчина был не молод, седой весь, но сильный и здоровый ещё и глаза были голубые и весёлые. Такие глаза могут быть только у счастливого, уверенного в будущем, человека.

– Лепо, отче. Прислал мне сынок одну икону в Москву похожую на эту, – князь указал подбородком на икону с богоматерью, пальцем указать рука не поднялась, – Я думал такое повторить невозможно, такая красота, а тут шесть одна другой лучше. Понимаешь ли ты, отче, каким сокровищем владеешь?

– Пройди, князь, другие росписи посмотри в храме, чтобы в целом картину видеть, – вместо ответа предложил ему настоятель.

Пожарский обошёл храм, поминутно застывая у очередного фрагмента росписи. Владимирский или Собор Покрова Пресвятой Богородицы Москвы были больше и золотом блистали все, а здесь было ближе к богу. Не в золоте, оказывается дело, а в мастерстве.

– Спасибо тебе, князь, за сына, – сказал настоятель, когда Пожарский, сделав круг, вернулся к царским вратам, – Великого ты созидателя воспитал. Ты ведь не видел ещё, какой храм он затеял в Вершилово строить?

– Ещё один храм? – удивился Дмитрий Михайлович, – Неужели для села одного мало?

– Пойдём, сын мой пройдёмся по "селу" пешком до храма строящегося да поговорим. Знаю, что невместно тебе по деревушке пешком-то ходить, на коне надо. Считай, что это я на тебя эпитьмью наложил, али безгрешен ты?

– Грешен, батюшка!

– Ну, вот и пойдём, сын мой, – отец Матвей перекрестил князя троекратно, – Отпускаю тебе грехи твои.

У выхода из храма из ждали. Встречающих было человек десять. Все они были хорошо одеты, некоторые в немецкое платье.

– Позволь представить тебе, Дмитрий Михайлович, помощников Петра Дмитриевича. Я сейчас после каждого имени буду говорить первейший на Руси, а ты по захолустному вашему Московскому тщеславию, будешь ухмыляться. Только я тебе скажу, а ты просто поверь. Это лучшие на Руси мастера своего дела, – отец Матвей осенил собравшихся крестом.

– Это – Лукаш Донич, ювелир, что ручку перьевую делает, – немец поклонился.

Так вот каков он этот ювелир, с помощью которого, Петруша огромные деньги загребает, – подумал Пожарский, внимательно оглядывая немца. Немец, как немец, не стар ещё, высок, лицо бреет, как и все немцы. Обычный человек.

– Это – пан Янек Заброжский, шляхтич, что стрельцов воинской науке учит.

Лях был широк в плечах с вислыми рыжими усами и уверенным взглядом убийцы. Серьёзный был лях, не хотелось бы с ним сойтись на саблях.

– Это – Иоаким Прилукин, мастер иконописец. Его творения в храме ты видел, Дмитрий Михайлович.

Вот он человек, который превзошёл и Дионисия и других мастеров, князь внимательно посмотрел на мастера.

– Дозволь поблагодарить тебя, княже, за отрока твоего, Петра Дмитриевича. Вызволил он нас из плена у разбойничьего атамана Ивашки Сокола. Не он и сгинули бы все в железах у татя, – низко поклонился князю иконописец.

Так вот откуда в Вершилово такой мастер. Отбил Петруша его у разбойного атамана, да и поселил у себя. Молодец.

– Это – купец Онисим Петрович Зотов. Он над гончарами главный. Печи сейчас строит для новых диковин.

Зотов был молод, не больше тридцати. С яркими голубыми глазами и доброй улыбкой, да такой, что хотелось в ответ улыбнуться.