И опять Пожарский

— Иди, собирай самое необходимое. Всё остальное брось, купим в Нижнем. Через два часа корабли отходят.

Сидор рванул, как на стометровку. Потом вернулся, собрал аккуратно поделки и вручил мешок княжичу, а потом снова рванул.

Пётр до самой пристани вспоминал Марию Долгорукую. Жалко девку, такую красоту отравили. Ей бы чуть волосы потемнее, и будет близнец Орнеллы Мути, самой красивой актрисы из прошлой жизни генерала.

Событие восемьдесят шестое

Симон Майр был крайне разочарован. Москва была просто большой грязной деревней с кривыми улочками и нечистотами на дорогах. Ну, может, чуть сглаживали впечатление белоснежные соборы непривычных для европейца очертаний. Они были, в отличие от готических соборов Европы, как-то сглажены, да и ещё купола привлекали внимание. Что ж, это было красиво, но всё остальное… Варварство и запустение.

Он поделился своими мыслями с Иоганном Кеплером.

— У них почти двадцать лет шла война с Речью Посполитой, да ещё и гражданская война. Будем надеяться, что маркиз Пожарский не обманул, и в Вершилове всё по-другому.

Их привезли в немецкую слободу. А куда ещё должны привезти немцев в Москве? Здесь было почище и благоустроеннее, чем в остальных частях города. При разговоре с хозяином постоялого двора, в котором они остановились, оказалось, что в Вершилово въезд иностранцам запрещён под страхом смертной казни. Кто-то из купцов попытался попасть в сказочную Пурецкую волость, несколько человек были пойманы и на самом деле колесованы. Это казнь у московитов такая.

— Что же нам делать? — посетовал Майр. — У нас есть письмо с приглашением приехать в Вершилово от маркиза Пожарского.

— Попробуйте обратиться к царёву дьяку Фёдору Борисову и добиться разрешения посетить царя, — посоветовал немец Йозеф Геринг, содержатель постоялого двора.

К удивлению астрономов, после обращения к дьяку царь и великий государь всея Руси принял их на следующий день. Михаил Фёдорович Романов был молод и находился явно в хорошем настроении, когда они вошли в зал для приёмов. Всё вокруг было в золотой росписи и подавляло своей византийской роскошью.

— Позвольте представиться вам, ваше величество, — начал Симон Майр. — Я — астроном Симон Майр, а это — Иоганн Кеплер, придворный астроном и астролог австрийского императора. — Они поклонились сидящему на троне государю Московского царства.

— Я так понимаю, — через толмача заговорил царь, — что у вас есть приглашения в Вершилово учить крестьянских детей? — Михаил по-доброму улыбался.

— Точно так, ваше величество. Мы с мэтром Кеплером приняли приглашения маркиза Пожарского и хотим поработать в Вершилове, — ещё раз поклонился Майр.

— Что же может сей учёный преподать детям в Вершилове? — Улыбка царя расползлась до ушей.

— Я мог бы учить детей астрономии и геометрии, — ответил Кеплер.

— Есть ли у вас, господин Кеплер, напечатанные книги? — спросил царь.

— Да, ваше величество, мною написаны и изданы двенадцать книг, и сейчас я готовлю тринадцатую, которая называется «Копернианская астрономия». Это будет книга в трёх томах, — поклонился вполне довольный собой Кеплер.

— Фёдор, подай господам астрономам книги, — повернулся государь к стоящему чуть сбоку и за спиной немцев дьяку Борисову.

Дьяк подал астрономам две книги. Одна явно была азбукой, вторая написана на таком же непонятном языке и была оформлена как церковная книга. Книги были напечатаны на великолепной белоснежной бумаге, очень гладкой и скользкой на ощупь. Переплёт был непривычен. Вообще было непонятно, как скреплены листы. Книги были непривычного для европейцев формата, уже и чуть ниже, чем книги, издаваемые в Европе. Таких красивых книг делать в Европе не умели. Это были шедевры книгопечатания. А бумага была даже лучше китайской, стоящей сумасшедших денег. А рисунки на азбуке… Качество книг было выше похвал.

— Хотели бы вы, господа, чтобы ваши книги издал этот книгопечатник? — поинтересовался царь, внимательно следящий за астрономами.

— Ваше величество, что нужно сделать, чтобы мою новую книгу издал этот книгопечатник? Это не книги, а настоящие произведения искусства. В Европе даже представить себе таких великолепных книг не могут, — просиял Кеплер.

— Если маркиз Пожарский сочтёт нужным издать ваши книги, то он их издаст, — усмехнулся царь.

Майра с самого начала аудиенции у монарха не покидало ощущение неправильности того, что происходит. Царь рассматривал их не как великих учёных, а как простых претендентов на должность учителя крестьянских детей. Но ведь так и есть.

— А у вас, господин Майр, есть изданные книги? — переключил Михаил Фёдорович внимание на него.

— Да, ваше величество, у меня изданы две книги.

— А сейчас чем занимаетесь?

Я придворный астроном и математик при дворе маркграфа Бранденбурга и Ансбаха Иоганна Георга Бранденбургского, — расшаркался Симон.

— Что же вы, господин Майр, собираетесь преподавать нашим детишкам в Вершилове? Медицине будет учить ван Бодль, математике — Стивен Симон, рисованию — Пауль Рубенс, астрономии — господин Кеплер. Что можете вы? — И хитрый прищур византийца.