И останется только пепел

Но, если бы они узнали, что он здесь, им было бы чертовски приятно убить двух зайцев одним выстрелом в одном городе.

– Расскажи мне о Голд. С кем мы имеем дело?

– Мэриголд – дочь главы семьи, – поморщился он. – Ты же помнишь историю о вампире, которого вытащили на солнечный свет из одной только ненависти к вампирам как таковым? Так вот, это сделала она. Голд. У нее есть определенная репутация.

Нита нахмурилась. Нехорошо.

– У клана есть филиалы в разных городах, поэтому мы познакомились с ней только в прошлом году. Ее перевели в мой филиал, чтобы она научилась разбираться в делах вдали от отца.

– Вы, – Нита тщательно подбирала слова, – в хороших отношениях?

Ковит пожал плечами.

– Не совсем. Я ей не нравлюсь. И это не личное, если ты об этом. Она просто не любит занни.

– Ничего удивительного, – сухо ответила Нита.

Ковит закатил глаза.

– Еще бы, – вздохнул он. – Она дружила с Мэттом. Прежде чем семья решила убить его.

– Как она отнеслась к этому решению?

– Очень разозлилась. Но даже ее власти не хватило, чтобы спасти его. Только не после… – Ковит замолчал. – Ну, не после всего того, что случилось.

Нита приподняла брови.

– Голд меня не слишком сильно волнует, – признался Ковит, резко сменив тему разговора. – Меня больше беспокоит ее босс, глава моего отделения клана. Генри. Если он узнает, что я жив… – Ковит снова запустил руки в волосы. – Он попытался найти меня, ну, знаешь, через несколько дней после пожара на рынке. Будто бы как обычно написал мне письмо, чтобы спросить, как дела. Я чуть не ответил в первый раз, прежде чем сообразил: если напишу, он узнает, что я не погиб. Именно для этого он писал мне. Чтобы выяснить, выжил ли я. – Ковит взглянул на Ниту. – Разумеется, я не ответил ни на одно его письмо.

– Разумеется. – Нита помедлила. – Вы были близки?

– Да. – Его взгляд метнулся к ней, но потом он отвел его в сторону. – Он кормил меня. Взял на себя заботу обо мне. По сути, стал моим опекуном после смерти матери.

Нита сложила руки на коленях.

– Я так понимаю, ваши отношения закончились не очень хорошо.

– Да.

Ковит опять на мгновение замолчал.

– Именно он приказал мне истязать Мэтта. Я не согласился. Никогда раньше я не говорил ему нет, и он… – Ковит сглотнул, его ресницы затрепетали. – Он вышел из себя. Запер меня одного в комнате и сказал, что если я не съем того, кого он приказал, то не буду есть вообще.

– Классный парень, – фыркнула Нита.

Ковит резко и горько рассмеялся.

– Он привык получать свое. Через день я сказал ему, что согласен. Но когда он привел меня к Мэтту, вместо пыток я помог ему сбежать. Генри это не понравилось.

– Не понравилось насколько?

– Он требовал для меня наказания, такого же, как и для всех, кто осмеливался бросить вызов клану.

– И каким оно было?

– Это был я, конечно же. – Его улыбка была язвительной. – Все наказания исполнял я.

Ну разумеется. Нита нахмурилась.

– Он хотел, чтобы ты сам себя истязал?

Его взгляд стал отрешенным.

– Нет. Он сам хотел мучить меня.

Нита внимательно посмотрела на него.

– Он знал о моей матери все. И о том, что она делала со мной.

Челюсти Ковита сжались, он моргнул и отвернулся, чтобы Нита не могла видеть его потемневших глаз.

Генри был как приемный отец для Ковита. И, как и его умершая родительница, хотел помучить его. Нита почувствовала во рту вкус желчи, как после недавней драки.

Ковит прочистил горло, его голос звучал ровно:

– К счастью, глава клана не согласился. Отец Голд. Он сослал меня в Южную Америку.

Нита кивнула. Она не знала, что сказать.

– Генри работал палачом клана, пока они не решили для укрепления репутации обзавестись занни. До встречи с ним я и не знал, что обычные люди тоже любят мучить других людей, как занни, – голос Ковита звучал отстраненно. – Он наблюдал за всеми моими экзекуциями.

Ковит закрыл глаза, на лице появилась мечтательная улыбка.

– У нас было много хороших моментов. Он очень изобретательный. А меня называл художником.

Руки Ниты сжались в кулаки. Что-то пугающее, тошнотворное и раздражающее стало комом в ее горле и царапало слизистую, вызывая желание кашлять, давиться или глотать.

Она хотела сбежать от Ковита.

Она хотела положить руку ему на плечо и прижать к себе.

Она сказала:

– Думаю, в детстве это многое для тебя значило. Тебя хвалили за то, что все вокруг считали чудовищным.

– Конечно, так и было. Не родился еще в этом мире ребенок, который не любил бы похвалу за то, что ему нравится делать.

Нита вспомнила о своем столе для препарирования, о своем желании анатомировать людей. Одно из ее самых ранних воспоминаний было о том, как мать и отец стоят в комнате для вскрытия, а Нита сидит на стуле, чтобы видеть тело. Они разбирали его на части, ласковый голос отца наставлял и учил, мать улыбалась с одобрением, когда Ните удавалось выполнить что-то хорошо.

Если бы у нее была другая жизнь, стала бы она такой же одержимой вскрытиями?

Она не знала.

– Без него тебе лучше, – голос Ниты звучал мягко.

Глаза Ковита внезапно распахнулись, он тут же сел и схватил ее за запястья.

– Нита. Прекрати.

Она смотрела на него, распахнув глаза.

– Прекратить что?