И оживут слова, часть II

Послышался смех, и к нам присоединились две девочки-подростка. Это смутило меня окончательно, однако пришлось смириться. Девочки внесли в помывочную какие-то мази, дубовую лохань с отваром для волос, и начался долгий процесс тщательного мытья.

Я немножко волновалась о том, как Злата перенесет жару, но потом заметила, что баня натоплена нежарко, вероятно, с учетом ее состояния. К тому же, Злата пристроилась на самой нижней полке, даже не пытаясь залезть наверх. Несмотря на то, что после долгого путешествия вымыться до скрипа было истинным наслаждением, я все-таки чувствовала себя неуютно и постаралась побыстрее закончить с мытьем, отклонив помощь, предложенную девочками. Сполоснув волосы отваром, пахнущим дубовой корой, я принялась отжимать их куском плотной ткани, служившей полотенцем, и вдруг с удивлением заметила, что они довольно сильно отросли.

В предбаннике оказалось, что проблема чистых вещей решена все теми же девочками. Видя мое замешательство, Добронега взяла с лавки узелок и протянула мне. Там обнаружились чистая рубаха, платье и косынка для волос. Пока я раздумывала, как ее завязать, Добронега забрала у меня косынку и ловко упрятала под нее мои влажные волосы. Тут же на гвоздях, вбитых в стену, висели три теплые шали. Уютно закутавшись в шаль и сунув ноги в войлочные тапки, пододвинутые мне Златой, я вышла из бани и снова остановилась, разглядывая сад. Мне жутко захотелось устроить что-то подобное на заднем дворе Добронеги. Впрочем, я тут же подумала, что заднего двора как такового там нет.

— Не стой, застынешь, — Добронега потянула меня за руку в сторону дома.

Злата отвела нас в просторную светлую комнату с двумя кроватями, застеленными лоскутными одеялами. Кроме того, в комнате были два сундука, лавка, вдоль стены тянулся разукрашенный бок печки, а на подоконнике стояла кованая лампа. В комнате было тепло, и, дотронувшись ладонью до печи, я поняла, что к нашему приходу ее протопили.

— Хорошо здесь, — сказала я, просто чтобы что-то сказать.

— Хорошо, дочка, — ответила Добронега, стянув с себя косынку и прочесав пальцами длинные волосы. Это был один из редких случаев, когда я видела Добронегу с распущенными волосами. Днем она носила головной убор, на ночь заплетала косу. Я залюбовалась тем, какие густые и красивые у нее волосы. Добронега достала из небольшой сумки деревянный гребень и принялась их расчесывать, присев на сундук. В движениях ее рук было что-то завораживающее. Мать Радима заметила, что я стою столбом, и улыбнулась:

— Вещи в сундуке. Девочки уж, верно, разобрали, — Добронега указала на один из сундуков. — Давай собираться к обеду.

Спустя некоторое время на мне было красиво вышитое платье, на запястьях красовались кованые браслеты с узорами, на лбу — металлический венец с височными кольцами. В нем было неудобно, но увидев свое отражение в отполированном металлическом диске, служившем зеркалом, я осталась довольна тем, как выгляжу, хотя на задворках сознания мелькнула мысль, что, вероятно, именно так выглядела Всемила, когда наряжалась на праздники. Добронега тоже была в нарядном платье, с нарядной кикой на голове, и выглядела она при этом совсем незнакомо. Я привыкла к ней домашней и уютной, а здесь в Добронеге появилась та стать, которую я видела лишь однажды, во время памятного ужина с князем.

— Как тебе Милонега? — спросила я, когда мы обе присели на скамью, одинаково сложив руки на коленях, в ожидании, когда нас пригласят к столу. Если честно, я уже была зверски голодна.

— Милонега — жена князя, — проговорила Добронега так, словно это было ответом на мой вопрос.

— Ну-у… А тебе она нравится?

— Мы почти незнакомы с ней, — ответила Добронега. — Но она вырастила хороших дочерей. И сына. Так что, думаю, она хорошая.

— Она бывала в Свири? — спросила я.

Добронега медленно покачала головой:

— Ногами она слаба. Почти не выходит никуда, только в сад свой.

Я хмыкнула и отвела взгляд, понимая, что велика вероятность того, что Всемила должна была это знать. Молчание Добронеги казалось красноречивым. К счастью, мое смятение не продлилось долго. Дверь в наши покои широко распахнулась, и на пороге появилась одна из девчонок, помогавших нам в бане. Она ничего не сказала, лишь широко улыбнулась и сделала рукой жест, который мог означать что угодно. Добронега встала и, потрепав ее по голове, произнесла:

— Спасибо, Симушка.

Девочка улыбнулась еще шире и побежала прочь, ничего не ответив.

— Странная она, — сказала я, на что Добронега, которая уже успела выйти за порог комнаты, резко остановилась и обернулась:

— Она просто не говорит.

— Как не говорит? — удивилась я. — Она же в княжеском доме прислуживает, здесь ведь гости бывают. Как же она с ними…

Я стушевалась под пристальным взглядом Добронеги. И ведь не объяснишь ей теперь, что я не хотела оскорбить немую девочку. Просто удивилась тому, что она прислуживает гостям. Добронега же проговорила:

— В этом доме всем рады да всех привечают, — и уверенно миновав проходную комнату, толкнула дверь.