И оживут слова, часть II

В дверях я оглянулась на Добронегу, ожидая поддержки, но мать Радима была занята своими мыслями и, если и волновалась, то не о предстоящей встрече с псами. Конечно! Она-то думала, что Всемила умеет с ними обращаться. Понимая, что помощи ждать неоткуда, я обреченно последовала за удалявшимся князем.

Глава 9

Если больше некому верить,

И на мир наползает тьма,

И в предчувствии первой потери

Все как будто сошли с ума,

Если ветер то воет, то шепчет,

И уводит тебя за край,

Ты сожми мою руку покрепче

И, пожалуйста, не отпускай.

Пройдя какими-то комнатами, мы вышли в дверь, и я поняла, что это уже третий выход из дома. Он вел не в сад, а во двор, окруженный хозяйственными постройками. Я шла за князем, слыша позади себя шаги Добронеги, и надеялась, что ему все же не придет в голову запустить меня в вольер с собаками. А еще я лихорадочно пыталась вспомнить, как с собаками обращались в Свири. Мой опыт ограничивался общением с Серым. Я вспоминала Альгидраса, однако его способ точно не подходил, потому что он попросту приближался к этим зверюгам и начинал разговаривать с ними по-кварски. По-кварски я не знала ни слова и собак боялась до икоты.

К счастью, не успели мы пересечь двор, как позади послышался топот и с крыльца сбежал Миролюб. Вид у него был до безобразия жизнерадостный. Князь оглянулся на него, сначала было нахмурился, но потом улыбнулся и объявил, что мы идем смотреть псов. Миролюб кивнул, поравнялся с нами и зашагал рядом. И мне тотчас же стало намного спокойнее.

Как выяснилось, опасалась я напрасно. Мы вышли к большому вольеру, в котором бегали четыре собаки, похожие на тех, что жили в Свири. Однако, как мне показалось, они были мельче, о чем я и шепнула Миролюбу.

— Да это полукровные, — сказал он и указал на одну из них: — Видишь, и в холке ниже, и шерсть не так лежит.

Я кивнула с умным видом, хотя, разумеется, таких тонкостей не заметила.

— После того, как одна из ваших собак меня нашла, мать решила во что бы то ни стало у себя таких вырастить. Не вышло, как сама знаешь. Пойдем, что покажу, — добавил он и потянул меня за рукав.

Я решила довериться ему, поскольку ничего не понимала в правилах местного этикета, а Миролюб вряд ли сделал бы что-либо не подобающее его положению или поставил бы нас с Добронегой в неловкую ситуацию. Так что я смело шагнула за ним под какой-то навес. Когда мы перебрались через сваленные доски, Миролюб приложил палец к губам и указал мне в темный угол. Нагнувшись, я присмотрелась и увидела трех маленьких толстых щенков.

— Хорошенькие, — прошептала я.

— Ага. Волчата, — гордо ответил Миролюб.

— Настоящие? — удивилась я.

— Да. Волчицу на охоте убили, вот их сюда и забрали. Мать все верит, что, когда они вырастут, от них с этими псами, — Миролюб кивнул через плечо, — потомство сильное пойдет.

Я промычала в ответ что-то невразумительное, в очередной раз удивившись необычным наклонностям княжеской жены.

— И это все твоя мать? — спросила я.

Миролюб вздохнул, потом пнул деревянный кругляш, некстати оказавшийся у него под ногой. Потревоженные шумом волчата тут же запищали.

— Пойдем, — Миролюб потянул меня оттуда.

Когда мы вышли, я увидела, что Добронега с князем отошли от нас на приличное расстояние и тот указывает куда-то за вольер.

— Твоя мать будет не против, что они… — я задумалась, как лучше это сказать, и закончила: — …вдвоем остались?

Миролюб пожал плечами:

— Может, и против, только кто же что сделает?

— Мы можем пойти к ним, — добавила я.

— Если хочешь, пойдем, — тут же откликнулся он, однако не сделал ни шага в ту сторону.

— Расскажи о матери, — попросила я.

Миролюб нахмурился, посмотрел куда-то за мое плечо, а потом снова вздохнул.

— Как меня от кваров забрали, мать… — он замолчал, подбирая слова. Молчал довольно долго. Когда я уже открыла было рот, чтобы задать какой-нибудь наводящий вопрос, он наконец произнес: — …заболела. Долго болела она. Душевной болезнью. О том не говорят здесь, — добавил он так, словно допускал мысль, что я пойду кому-нибудь рассказывать.

— Я никому не скажу, — быстро откликнулась я.

— Знаю, потому и сказываю, — ответил Миролюб, однако нахмурился еще сильнее. — С той поры у нее много странных забав. Сад этот, собаки…

— Сад красивый, — сказала я, чтобы хоть как-то встать на защиту Милонеги. Мне отчего-то стало ее очень жалко.

— Красивый, кто ж спорит… — пробормотал Миролюб. — Расскажи, что в дороге произошло? — внезапно сменил он тему, и, подняв на него взгляд, я увидела, что его лицо изменилось до неузнаваемости. Исчезла морщинка — отражение его сострадания к матери, исчезла задумчивость, взгляд стал цепким, требовательным.

— Ты о нападении? — спросила я.

— Было нападение? — тут же уточнил Миролюб.

Говорил он сейчас резко, отрывисто.

— Я не знаю, я в повозке была. Просто слышала голоса. Кто-то разговаривал, кричали, свистели, а потом… ничего не было.