И оживут слова, часть II

Я последовала за ней, даже не спросив, откуда она знает дорогу. Я шла, глядя в спину Добронеги, и думала, что в этот раз действительно сморозила глупость. Почему меня удивила немая девочка, если сын князя сам увечен? Наверное, Милонега таким образом дает понять, что физический недостаток не преграда для нормальной жизни. Я почувствовала симпатию к матери Миролюба, хотя первое впечатление все еще давало о себе знать. В общем и целом, она мне все же скорее не нравилась.

Наконец мы попали в комнату, с которой начался наш визит в этот дом. В этот раз стол был накрыт и выглядел так, будто ожидался огромный пир. Мужчин все еще не было, служанок тоже. Лишь одна Милонега сидела в высоком резном кресле, стоявшем чуть поодаль от стола.

— Как отдохнули? — с улыбкой спросила она, впрочем, улыбка эта снова мне не понравилась, и симпатия, зародившаяся было после разговора о немой девочке, тут же испарилась.

— Спасибо, отдых был добрым, — также с улыбкой ответила Добронега.

— Присядем, — Милонега тяжело встала со своего кресла, опираясь рукой о резную ручку, и указала Добронеге на скамью, стоявшую вдоль стены у окна. Добронега послушно опустилась на скамью, и Милонега села рядом с ней, причем, я заметила, что двигалась она с трудом.

Я осталась неловко стоять, не будучи уверенной, что предложение присесть относится и ко мне тоже. Однако Милонега тут же махнула рукой, небрежным жестом указав на свободное место на скамье. Я присела рядом с Добронегой и инстинктивно отодвинулась как можно дальше от них обеих, очутившись почти на самом крае.

Милонега оперлась ладонью о колено и наклонилась вперед, с улыбкой глядя то на меня, то на Добронегу, а я вдруг подумала, что, несмотря на ее красоту, впечатление она производит все же неприятное — слишком властная, на мой взгляд. Впрочем, может быть, я была необъективна.

— Ну, наконец, приехали, — вдруг произнесла Милонега. — Выросла как Всемилка, — добавила она, посмотрев на Добронегу.

Мать Радима кивнула в знак согласия и, протянув руку, коснулась моих заледеневших пальцев. Я была благодарна Добронеге за эту молчаливую поддержку. К счастью, женщины завели стандартный вежливый разговор о погоде, о здоровье, о семьях, а я сидела, инстинктивно сжимая руку Добронеги, и очень-очень хотела, чтобы пришел Миролюб. Почему-то мне казалось, что он сумеет разрядить обстановку.

Речь зашла об отце Радима. При упоминании его имени тон Милонеги изменился, и в нем почувствовались настоящие симпатия и уважение. Я тут же вспомнила о том, что именно Всеслав спас маленького Миролюба.

— Бывает же так — Всемила совсем на отца непохожа, — вдруг сказала Милонега, как мне показалось, совсем не к месту.

Добронега села еще ровнее, однако, когда она заговорила, в голосе ее слышалась улыбка:

— Бывает так, что дитя лишь на мать похоже. Как твоя Желана, например.

Отчего-то эта замечание заставило Милонегу улыбнуться, впрочем, улыбка вышла чуть прохладной. Я невольно нахмурилась, пытаясь понять, чем эти слова могли рассердить Милонегу, но тут наконец дверь в обеденный зал отворилась, и вошел Миролюб. При этом ему пришлось изрядно пригнуться, чтобы пройти внутрь. Я улыбнулась, подумав, что княжичу приходится кланяться в собственном доме.

Миролюб сверкнул улыбкой, подошел к нам и опустился перед матерью на одно колено. Он взял протянутую ею руку и, склонившись, прислонился к ней лбом.

Жест показался мне на удивление трогательным и совершенно не протокольным. Свободная рука Милонеги тут же привычно зарылась в волосы сына, как раз в том месте, где чужеродно выделялась белая прядь. Я бросила быстрый взгляд на Милонегу. На ее лбу пролегла складка, и я подумала о том, что, наверное, эта прядь каждый раз отбрасывает ее мысли в тот страшный день, когда ей вернули изувеченного ребенка.

Мгновение распалось, Миролюб вскинул голову и снова улыбнулся. Потом оглядел нашу компанию, так, словно, войдя в комнату, заметил только мать, и вопросительно приподнял брови:

— А где Злата?

Я поняла, что понятия не имею.

— В своих покоях. Она к обеду не выйдет, пусть отдыхает, — сказала Милонега, и тут я окончательно почувствовала себя в гостях и поняла, что Добронега непременно должна почувствовать это тоже. Мы в чужом доме, в чужом городе, и здесь придется жить по чужим правилам.

Миролюб легко встал, оглянулся на накрытый стол, ловко подцепил какую-то ягоду с большого блюда и, подбросив ее в воздух, поймал ртом.

— Пойду к ней схожу, — он направился к двери.

Я с удивлением следила за ним, пытаясь осознать, что я только что увидела. Все-таки тот Миролюб, который приезжал в Свирь, и этот, домашний, расслабленный — это были два абсолютно разных человека.

— Обед ведь уже подали! — крикнула вслед Милонега.

— Вернусь еще до прихода князя, — раздалось из соседней комнаты.

— Красивый у меня сын вырос, — вдруг сказала Милонега и посмотрела на меня.

— Очень, — подтвердила я очевидный факт.

— Люб он тебе? — будто невзначай спросила Милонега.