И оживут слова, часть II

— Так было или не было? — терпеливо повторил княжич.

— Не было, — эхом откликнулась я.

— Ты видела, что хванец с ними разговаривал?

— Нет. Только слышала, и он подтвердил на привале, когда Бран его расспрашивал.

— На каком языке он с чужаками говорил?

Я поежилась, несмотря на теплый плащ, и поплотнее закуталась в его полы.

— Он сказал, что на кварском.

— На кварском, значит, — Миролюб закусил губу, словно размышляя. — А еще что-то чудное было?

Я в очередной раз подумала, что я здесь однозначно не дама сердца, а источник информации. Перед глазами встала картина, как Альгидрас разжигал костер из абсолютно сырых веток, однако я медленно покачала головой:

— Нет, больше ничего не было.

— Совсем-совсем? — спросил Миролюб так, будто совершенно точно знал, что я вру.

— Я не заметила, — ответила я, на что он медленно кивнул.

— А где Олег? — не удержалась я.

— С остальными воинами, — пожал плечами Миролюб.

— Князь его будет судить? — не могла не спросить я.

— За что? — Миролюб, казалось, искренне удивился.

— Ну как? Он разговаривал с теми, кто на нас напал.

— Так не было же нападения.

Я нахмурилась, внимательно изучая лицо Миролюба.

— А воины? — спросила я.

— А что воины? — в ответ спросил Миролюб.

— Если они расскажут?

— Кому?

— Другим воинами, ну и… дойдет до князя, — закончила я шепотом.

Миролюб коротко улыбнулся. Улыбка вышла очень недоброй.

— Там была моя дружина и воины Радима. Никто из них никому ничего не расскажет. И ты тоже всем говори, мол, не было нападения. В повозке была, ничего не видела. Ты же ничего не видела?

— Не видела, — пробормотала я, окончательно растерявшись.

— Ну и славно. Пойдем к отцу с Добронегой? А то, и правда, что-то они далеко ушли.

Миролюб улыбнулся и как ни в чем не бывало легонько подтолкнул меня вперед. Я сделала несколько шагов по тропинке, разглядывая Добронегу с князем. Любим снова на что-то указывал, причем, на мой взгляд, склонился к ней слишком близко. Будто они в один бинокль смотрят, право слово! Кажется, Добронегу пора было спасать. Впрочем, меня, кажется, тоже, потому что я понятия не имела, что Миролюб может попросить за укрывательство Альгидраса, ведь ему, как никому другому, очевидно, что я в этой истории — заинтересованная сторона. Я остановилась и резко развернулась к Миролюбу:

— Зачем тебе это?

— Что? — спросил он с очень искренним изумлением на лице. — Зачем к князю идем? Чтобы матушку не расстраивать.

— Нет, зачем ты выгораживаешь хванца?

Миролюб слегка нахмурился, а потом досадливо покачал головой.

— Потому что живым его хочу, — не стал отпираться Миролюб.

— Для чего?

— Видно, не так ты утомилась в дороге, коль столько вопросов задаешь, — одними губами улыбнулся Миролюб и щелкнул пальцами в воздухе.

В ответ на этот жест из ближайшего вольера раздался дикий лай, я подскочила и еле удержалась от того, чтоб не взвизгнуть. Миролюб расхохотался, как мальчишка.

— Вот такая она у нас дурная. Стоит пальцами щелкнуть, лаять начинает. Прости, — покаялся он, однако виноватым при этом совершенно не выглядел.

***

Если я ожидала, что развлечений в Каменице будет намного больше, чем в Свири, то первый же день пребывания в столице показал мне, насколько я ошиблась. Устав накануне, я рано легла спать, мимолетно подумав, что Добронега должна была поинтересоваться, хорошо ли я себя чувствую, однако после нашей прогулки она молчала. Вероятно прогулка с князем вымотала ее саму. С князя мои мысли перескочили на Миролюба. Меня снова смущала его откровенность. Хотелось бы думать, что он, в отличие от остальных мужчин в этом мире, видит во мне человека, с которым можно делиться своими мыслями, но что-то не давало мне поверить в это окончательно.

В дополнение к этому давила неизвестность относительно судьбы Альгидраса. Мне очень хотелось верить Миролюбу, но никаких гарантий того, что происшествие будет сохранено в тайне, не было: слишком много свидетелей было у этой истории. Вдруг кто-то решит, что ему выгодней заслужить расположение князя, чем хранить верность княжичу? Полную гарантию безопасности Альгидраса могла дать, пожалуй, лишь безвременная кончина всех свидетелей. Но думать о таком даже в шутку я не могла.

В итоге снилось мне что-то странное. Я видела чашу с ритуальным огнем и откуда-то знала, что это именно тот первозданный огонь, который горит в Савойском монастыре. Еще во сне я от кого-то убегала и голос на незнакомом мне языке говорил какие-то слова. Во сне я точно знала, что это пророчество, но, естественно, не понимала ни слова. Я подумала, что мне необходимо обязательно его запомнить, чтобы потом попросить Альгидраса перевести, но и это, разумеется, мне не удалось. Более того, я проснулась с мыслью, что эти сны словно не мои: пугающие, бредовые. Я попыталась прислушаться к своему организму, чтобы понять, не заболела ли я, однако я не только не заболела, но и чувствовала себя гораздо бодрее, чем в Свири. И это тоже было странно.