И оживут слова, часть III

— Когда пришла весть о том, что сестра воеводы нашлась, я думал, это ловушка для меня или отца. И то, как Будимир рвался пойти морем с ложной вестью, что мы с князем на той лодье, чтобы самому первым в Свири быть… Все это разом… А потом я увидел тебя. Ты страшно на нее похожа. Я понимаю, отчего ошибся Радим. Ты чуть иная, но похожа страшно. Да и история с пленом — хорошая придумка.

Почувствовав легкое головокружение, я поняла, что какое-то время не дышала. Я должна была бежать, кричать, что-то делать для своего спасения, но вместо этого смотрела на Миролюба во все глаза и понимала, что все бессмысленно. Даже если я сейчас с криками вернусь в Свирь, что мешает Миролюбу рассказать всем о своем открытии? Удостовериться в том, что я не Всемила — дело пяти минут. Достаточно задать мне несколько вопросов или же попросить, скажем, испечь пирог или спеть любую песню, которую женщины порой пели здесь за работой. Впрочем, нужна ли им, вообще, будет какая-либо проверка, если княжич скажет свое слово? И что тогда? Не лучше ли Радиму узнать, что сестра умерла, чем столкнуться лицом к лицу с тем, что все это время привечал ту, кого называют в народе забавицей, нечистую силу, приносящую несчастья. Законы этого мира были жестоки. Вспомнить хотя бы отношение к Помощнице Смерти и к ее маленькой воспитаннице. Отчего-то мне думалось, что даже любимому воеводе не простят подобное. И что меня ждет? Позорный столб? Или какая другая смерть? Я ведь так и не узнала, как здесь наказывают женщин. Впрочем, вряд ли Забавица будет считаться женщиной. Смешно. Я так долго ждала разоблачения, так боялось его. Но оно пришло совсем неожиданно и совершенно не с той стороны, откуда могло бы.

Миролюб же после молчания продолжил:

— Я еще ребенком был, так мать всегда мне сказывала, что старый хванец, что меня найти помог, сказал, мол, я погибну через деву, пришедшую в этот мир с другой стороны. Дитем я не знал, что такое другая сторона. Но мать повторяла это раз за разом. Потому-то отец и сговорил нас со Всемилой. Ее они знали, Всеслава знали, Радима. Златка тут опять же жила.

— Но этой женщиной могла быть любая, — еле слышно пролепетала я.

— Шутишь? — улыбнулся Миролюб. — В моей жизни не было женщин. Были лишь дворовые девки, чьи семьи я точно знал и кого видел еще босоногими и в коротких рубашонках. Ни одна заморская невеста даже не ступила на нашу землю. Отец отказывал всем, потому что мне уже суженая была обещана. Все было хорошо, текло, как ручей в своем русле, и вдруг разом поменялось. Сначала Радим хванца притащил. А хванов князь, ох, как не любит. Верит, что не промедли тот старый хванец, я бы при руке остался.

Я отступила от Миролюба, сжав в кулаке шаль на груди, и уперлась спиной в шершавый ствол ели. Все медленно стало вставать на свои места.

— Это ты убил Всемилу?

Миролюб наконец отвел от меня взгляд и вновь посмотрел ввысь.

— Будимир слишком хотел нашего с ней союза. Это ведь он ее отцу предложил. Он слишком давил, слишком торопил… А то, что хотел Будимир, всегда мне боком выходило.

— Почему? Ты же говорил, что он тебя от лихого люда спас!

— Спас. Потому что нужен я еще был, ясно солнышко. Чтобы Свирь получить. И не только… Теперь-то понятно, что здесь так всех манило.

Я сглотнула, вспомнив бедную Всемилу.

— Но что тебе мешало получить Свирь, женившись на ней?

— Я бы не получил Свирь. Радим здесь всему голова. Люди верны ему. Но все бы изменилось, не явись сюда ты.

Я непонимающе помотала головой:

— Он бы потерял верность своих людей, коль и дальше рвался бы в море на ее поиски. Пока Всемилу искали, много воинов полегло. Дружина уже роптать начинала, что головы за дурную девку кладут. Рано или поздно Радим бы сам сложил голову либо в сече, либо свои бы помогли. И Свирь была бы подо мной. Но появилась ты.

Странное дело, в голосе Миролюба по-прежнему не было ни злости, ни ненависти. Только усталость.

— Как все глупо, — произнесла я, — Радим бы не умер. Его же святыня эта хранит.

— Тогда я о том не знал.

— Столько людей погибло зря. Ты даже не знал, что искать в Свири. Просто надеялся на какие-то свитки. Они могли ничего не сказать!

— Тебе не понять, — откликнулся Миролюб. — Когда веры людям нет, древним письменам пуще прежнего веришь. В них защита, они — ключ к власти.

— Ты и так станешь князем. У тебя и так власть. Куда еще-то? — искренне удивилась я.

— Ты даже подумать не можешь, сколько лет я приучал себя не слушать шепот, не вздрагивать от жалостливого «калечный». Княжич, чье увечье видно каждому! В скольких боях я должен был победить, прежде чем меня признала дружина! Иль ты думаешь, что Любим привел меня за руку, сказал: «вот он сын, любите его и служите верой и правдой?» Нет. Так в жизни не бывает. А бывают злые слова, да завязанные намертво тесемки, да срезанные подпруги, да шутки, шутки проклятые.