И оживут слова (СИ)

Альгидрас тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица. Еще в первый раз увидев его, я обратила внимание, что волосы юноши гораздо короче, чем у других воинов. У большинства они достигали плеч, Альгидрас же выделялся стрижкой, если этим словом можно назвать то, что остается на голове после применения ножа. Или чем они тут стригутся? Но ему, видимо, и такая длина мешала.

— Головой не дергай, — хмуро произнес Радим. — Рана вскроется.

Только тут я заметила на шее Альгидраса плотную повязку. А ведь, едва взглянув на него, поняла, что что-то не так. Не могла Радимова рубаха прикрывать ему горло. Она же велика и должна сползать с плеч. Так, выходит, он… ранен? А я с ним тут спорю, на него кричу.

— Ты ранен? — вырвалось у меня, прежде чем я успела задуматься.

Альгидрас снова, как в первую нашу встречу, совсем по-детски сморщил нос, явно не зная, как ответить. От сложного выбора его избавило появление Добронеги.

Добронега была бледной и осунувшейся. Поверх простого платья на ней был повязан измятый фартук, и я даже думать не хотела, что пятна на нем могут быть пятнами крови. Мне вдруг пришло в голову, что кроме погибших в этом бою наверняка были и раненые, а значит, эти несколько часов у Добронеги выдались не самыми простыми. Злата тут же бросилась навстречу, помогла свекрови развязать фартук, откинула его в сторону и что-то тихо зашептала. Мать Радимира устало улыбнулась и бросила взгляд на сына, потом на Альгидраса. После этого повернулась ко мне.

— Проснулась?

Я молча кивнула.

— Рука как?

В самом деле, не могла же я надеяться, что Добронега об этом не узнает. Наверняка повязку накладывала именно она. Да и отвар в меня вливала тоже. Ведь корабль Радимира вернулся не сразу.

— Что с рукой? — тут же раздался вопрос Радима.

— Ничего, — я попыталась улыбнуться. — Просто поранилась.

— Когда? — прищурился Радим.

— Немножко стрелой… у ворот… — пробормотала я, стараясь так же, как Радим, дернуть плечом: мол, пустяки все это, не стоит разговоров.

Сзади послышался стук — резец Альгидраса упал на пол. Все присутствующие обернулись в его сторону. Альгидрас осторожно поднялся, держась за стену, и, шагнув ко мне, схватил за руку. Его рука оказалась еще горячей Радимовой.

— Что? — в голосе Радима отчетливо слышалась паника. — Олег? Что?

— Какая? — требовательно спросил Альгидрас, для убедительности встряхнув мою руку. Больную, между прочим.

— Левая, — растерянно ответила я и почему-то не смогла отвести взгляда от серых глаз, смотревших напряженно.

Я еще не успела договорить, как Альгидрас дернул вверх рукав платья и начал торопливо развязывать повязку, кажется, не очень заботясь о том, что мне больно.

— Олег? Что такое? — прошептала Злата.

Он не ответил, продолжая разматывать ткань, и на тех местах, где его пальцы касались моей кожи, казалось, вот-вот останутся ожоги. У него жар от ранения? Или руки всегда такие? Добронега молча подошла ближе и стала пристально наблюдать за действиями Альгидраса. Она ничего не спрашивала, словно и так все поняла.

Альгидрас резко сдернул присохшую повязку, и я взрогнула от обжигающей боли. Рана выглядела пугающе. Я глубоко вздохнула и отвела взгляд, чтобы не повторить свой давешний подвиг с обмороком. Моему взору тут же предстала тугая повязка на шее Альгидраса, и я вновь задалась вопросом: что же с ним-то случилось? Насколько все опасно? Хотелось спросить, но я понимала, что не сделаю этого. И тут случилось странное. Альгидрас, до этого просто рассматривавший мою рану, вдруг резко склонился. Мне в голову пришла нелепая мысль, что он сейчас поцелует мою руку. Это показалось таким бредом, что я нервно усмехнулась. Моего веселья никто не разделил, а руки тут же коснулось теплое дыхание. И я вдруг поняла, что Альгидрас… нюхает мою рану.

— Ты думаешь, тоже? Но времени-то прошло, — послышался нервный голос Радима.

Несколько бесконечных секунд стояла тишина.

— Чисто, — наконец произнес Альгидрас, обжигая дыханием мою кожу. — А время порой неважно, — пробормотал он, отступая на шаг.

Я смотрела на него и пыталась осмыслить облегчение, прорвавшееся в коротком слове «чисто». Он все еще сжимал мою руку, и я поймала себя на мысли, что мне хочется прикоснуться к его лбу, чтобы проверить, действительно ли у него жар. Мгновение прошло. Альгидрас выпустил мою ладонь и попытался наложить повязку заново. Действовал он неловко. Гораздо неуверенней, чем когда развязывал. Когда из-под его рукава показался край еще одной повязки, мое сердце екнуло. Подумала, что у него новая рана, но быстро вспомнила, что это после Серого.

— Дай я, — отстранила его Добронега и ловко перевязала мою руку.

Альгидрас отступил в сторону, опираясь ладонью о стол. Радим не сводил с него напряженного взгляда. Злата тоже. Я же просто ничего не понимала.

— Думал, яд? — словно между делом спросила Добронега.

Альгидрас кивнул.

— На стреле? — уточнила я.

Ответного кивка не удостоилась. Видимо, не заслужила. Но обидеться я не успела - очередная мысль вытеснила из головы все глупости:

— А почему ты подумал про яд? Он был на других стрелах?