И оживут слова (СИ)

Он досадливо поморщился и отмахнулся, и мне вновь стало неловко, потому что все как-то расклеилось после моей фразы про государственную измену. Фраза прозвучала слишком сложно для местной речи. Оставалось надеяться, что Альгидрас «из-за своей учености» этого не заметит. Впрочем, ему и без того сегодня странностей в поведении Всемилы хватит. Вряд ли та бросалась в его объятия за утешением и жаловалась на брата. Я вдруг подумала, жаловалась ли Всемила на Радима в принципе и если да, то кому? И какой она вообще была? Неужели она заслужила порицание и презрение, которыми одаривают ее свирцы? Мне отчего-то стало за нее грустно.

Альгидрас настойчиво повторил, что нам пора. Я кивнула и вдруг вспомнила, что утешить-то он меня утешил, но от ответа на вопрос ловко ушел.

— Подожди!

— М-м?

Альгидрас, уже шагнувший к ручью, медленно развернулся всем корпусом. Вероятно, крутить головой ему было больно.

— Ты так и не ответил: что именно Радим влил в меня вчера и почему?

Он закусил губу и посмотрел мне в глаза. В первый раз с момента моего появления здесь кто-то смотрел на меня вот так: пристально, словно выворачивая наизнанку. Так, будто для понимания меня ему не хватает совсем чуть-чуть и вот сейчас он получит недостающие знания. Мне стало неуютно. Что ж у него взгляд-то такой… Я попыталась сосредоточиться на своем недавнем открытии, что у него девчачьи ресницы. И веснушки, опять-таки. Да и глупо это — чувствовать себя неуютно, когда на тебя смотрит обычный мальчишка. Сколько ему лет-то вообще?

— Хватит меня разглядывать, — нервно произнесла я, потому что факт наличия веснушек не перекрывал эффекта от пристального и совсем недетского взгляда.

Он усмехнулся, как будто именно этого и ожидал.

— Почему Радим это сделал? — не отставала я.

Альгидрас снова посмотрел на меня и твердо произнес:

— Я не знаю.

И я как-то сразу поверила. Да, он побратим Радима, и Радим доверяет ему очень многое, но все-таки Альгидрас — это не Радим, и он вправду может чего-то не знать. Но я кивнула и произнесла негромкое «спасибо» не только поэтому. Я просто поверила, потому что, когда человек врет, он не может смотреть так открыто и голос его не может звучать так твердо. Во всяком, случае я не чувствовала фальши. Да и кому еще тут верить, если не ему?

— Радим будет очень зол, когда узнает о том, что я тут рыдала у тебя на плече? — неуверенно спросила я.

Альгидрас совершенно по-мальчишески улыбнулся:

— Ну, два раза не убьет, а один я как-нибудь…

— Переживешь? — улыбнулась я.

Он тоже улыбнулся, однако вместо ответа направился к ручью. Это же шутка? Правда? Не может же Радим всерьез разозлиться на то, что его побратим успокоил его сестру? Или может? Да что же у них случилось в прошлом? Неужели вправду роман, и я просто недооценила Радимира, решив, что за подобное он бы непременно убил? Может, он сумел простить? Ведь было же что-то, здесь невозможно ошибиться. Потому теперь Альгидрас и шарахается от Всемилы, как от прокаженной, потому и смотрит сквозь, пресекая на корню все попытки нормального общения. Может, это вовсе не безразличие? Вот и сейчас он нервничает. Да и до этого успокаивал как-то лихорадочно, словно все на свете бы отдал, только бы я побыстрее взяла себя в руки и избавила его от необходимости быть настолько близко.

Я с тоской смотрела в обтянутую потертым жилетом спину. На левом плече кожа вытерлась почти до белого, словно Альгидрас очень часто что-то на нем носил. Я вспомнила сцену на берегу в тот день, когда был ранен Радим. Кто-то из воинов забросил Альгидрасу на плечо колчан со стрелами. Как раз на левое. Вот, значит, откуда эта потертость. Жилет был такой же, как и у других воинов воеводы, значит, Альгидрас начал носить его уже в Свири. Неужели за этот год он так часто носил колчан? Вспомнилась фраза Улеба «Радогостю рана на рану пришлась». Значит, верно, Всемилу искали — «не цветы собирали».

У ручья Альгидрас замер, словно что-то прикидывая. В этом месте ручей оказался гораздо шире. Я быстро разбежалась и перепрыгнула на другой берег, замочив подол водой. Поднимать его слишком высоко при Альгидрасе не решилась. Обернувшись к спутнику, я успела заметить приподнятую в удивлении бровь. Его прыжок вышел явно удачнее, хотя разбегаться он не стал. Я тоже приподняла бровь и еле удержалась от комментария на тему его спортивной формы. Он мое веселье не разделил — молча указал направление.

Мы подошли к одному из заборов, и Альгидрас уверенно распахнул калитку, придержав ее передо мной. Я, шагнув во двор, с тревогой подумала о собаке, но во дворе было пусто.

— Собака сегодня на псарне, — словно прочитав мои мысли, произнес Альгидрас.

Посмотрев на дом, я заметила резные наличники и узор над дверью. Вряд ли в Свири было несколько резчиков по дереву с похожей техникой.

— Ты здесь живешь?

Альгидрас, запиравший за нами калитку, вскинул на меня голову и после паузы осторожно кивнул. Ну вот, а я так хотела узнать, где находится этот дом. Еще и суток не прошло. Пользуясь тем, что собаки нет, я медленно двинулась через двор к дому. Мне очень хотелось рассмотреть узор.