И пепел наш смоет Нева (СИ)

Он подталкивает ее к кровати и рывком распахивает полы медицинского халата, так, что пластиковые пуговицы с негромким стуком начинают скакать по полу. Золотые глаза сияют нездоровым азартом. Мария послушно устраивается на матрасе, и убранные в пучок волосы темным водопадом рассыпаются по белоснежной подушке. Она смотрит на Разумовского сквозь помутневший ее сознание морок.

Хочет что-то сказать, но Сергей не дает — тихо шипит, прикладывая палец к ее губам, а затем вновь требовательно целует.

Его рубашка летит на пол вместе с ее халатом. Как всегда ледяные пальцы освобождают девушку от нижнего белья и пробегаются по ребрам к заждавшейся внимания груди. От малейшего прикосновения Воронцова выгибается дугой. От последующего — громко стонет, несвязно зовет мужчину по имени.

— Чш-ш-ш, — горячее дыхание щекочет нежную шею. Мария кожей чувствует его ухмылку, зная, что он не удержится и оставит несколько собственнических следов ярко-алого цвета. Она вовсе не была против, если не сказать наоборот.

Ее полу-стон полу-крик тонет в очередном поцелуе.

К валявшимся на полу вещам присоединяются выданные в лечебнице штаны и последние элементы их гардероба. Преград для двух нашедших друг друга сумасшествий не остается вовсе.

— Ты нужна мне, — Сергей отрывается от ее губ и смотрит прямо в глаза. На долю секунды ей кажется, что его радужка золотая ровно на половину.

— Я буду рядом с тобой всегда, — взъерошивает его волосы и чуть приподнявшись, мягко целует в плечо, — Я люблю тебя.

— Да… — запечатлевает очередной укус на ее ключицах и хрипло шепчет, — Да, я тоже.

Птица физически не мог переступить через собственную гипертрофированную гордость.

Такого рода признание уже было для него чем-то из ряда вон.

Большего ожидать Мария и не осмеливалась.

— Пожалуйста, — вжимаясь в стройное тело и несдержанно кусая за мочку уха, — Пожалуйста, Сереж…

Разумовский послушался. В желтых глазах прирученного чудовища блеснула животная тоска. Он скучал. Чертовски скучал, хоть никогда в жизни в этом и не признается.

Уверенное движение бедрами и последовавший за этим поцелуй. Ногти, вцепившиеся в худую спину, и его нежные пальцы, дразняще касавшиеся самых чувствительных мест. Губы Воронцовой беспорядочно скользили по его плечам и шее — несильно прикусывая белоснежную кожу, она стонала в такт его движениям, но в какой-то момент перестала успевать за набравшими скорость толчками.

Ее крик смешался с его хриплым голосом. Он звал ее по имени, и иногда ей казалось, что рядом с ней он становился каким-то «другим».

Не Сережей и не Птицей.

Чем-то третьим.

И самым лучшим.

Когда он вышел из нее, рывком перевернув девушку на живот, она лишь покорно прогнулась в пояснице, не успев даже встать на колени и глухо застонав, когда Сергей вжал ее в постель весом собственного тела. Его движения стали грубее, но руки продолжали едва ощутимо ласкать грудь и внутреннюю сторону бедер.

Ему не хотелось делать ей больно.

Кому угодно, но только не ей.

Мария вцепилась в его ладонь, укусив за предплечье, чувствуя, как тело пробивает мелкая дрожь. Птица ответил ей поцелуем в плечо и заботливо убрал с ее лица сбившиеся на лоб волосы.

Он нарочно замедлился, с садистским удовольствием наблюдая за тем, как девушка почти скулит, бессвязно умоляя продолжить.

Отказать ей было выше его сил.

— Сереж… Сергей! Да! — сорвавшийся крик и пролившая ее тело судорога. Рухнув на приобретшую непонятную форму подушку, она могла лишь из последних сил пытаться восстановить своё рваное дыхание и бешеное сердцебиение.

Разумовский упал рядом с ней на матрас, прикрыв глаза, на которые в очередной раз упала непослушная рыжая челка, и по-хозяйски положив руку на талию своего заместителя.

Внезапно, в дверь негромко постучали.

Подскочив на дрожащих от не до конца отпустившего напряжения ногах, Воронцова испуганно посмотрела сначала на дверь, а затем на Сергея.

Но на постели никого не было.

***

— СЕРГЕЙ!

Подскочив на диване, на котором до этого уснула, Мария не сразу поняла, что происходит. Перед глазами стояла белая палата, односпальная кровать с мягким изголовьем, и он — Разумовский, такой родной, теплый. Настоящий.

Настоящий?

— Что, кошмары мучают? — Олег оторвался от компьютера и развернул свое кресло к ней. Синие глаза смотрели как всегда холодно, но сейчас в них можно было различить понимание и даже сочувствие.

Последнее, скорее всего, ей померещилось.

Как померещился и ее воспаленному от страха мозгу весь этот сон с побегом, Птицей и…

— Мы должны его вытащить оттуда, — постепенно обретя связь с реальностью, девушка сосредоточила свой взгляд на мужчине напротив, — Должны, понимаешь? Я обещала ему быть рядом всегда. Всегда! Я…

— Да, — лицо Волкова снова ожесточилось. Резко повернувшись обратно к горящему синим монитору, он бросил как бы невзначай.

я тоже многое ему обещал