И пес с ним

Когда пикап – светлый, поменьше нашего – поравнялся со мной, я явственно разглядел физиономию Бориса в отблесках зеленой подсветки приборной доски. Борис ухмылялся, и эта зеленая ухмылка привела меня в ярость. Не раздумывая (думать – по части Берни, вот он пусть этим и занимается) я выскочил через окошко и спрыгнул на землю позади пикапа. Оказалось, он движется гораздо быстрее, чем я предполагал, сидя в машине Сьюзи. Я помчался вслед, но сумел догнать его только у светофора, единственного в городе. Несмотря на красный сигнал, Борис не остановился и даже прибавил газу. Мой последний шанс, другого не будет! Я сжался, словно пружина, и прыгнул. Длинный прыжок, один из лучших за всю мою жизнь. Я перелетел через задний борт и беззвучно приземлился в кузове.

Или не совсем беззвучно: в узком заднем окошке мелькнула голова Бориса: он резко оглянулся. Пикап сбросил скорость. Я нырнул и затаился на дне кузова, слившись с тенью. Машина вновь пошла быстрее. Я осторожно приподнялся: Борис смотрел перед собой. Мы ехали сквозь спящий город. С того места, где я лежал, мне были видны верхушки зданий, темное небо, быстро бегущие рваные облака, через которые проглядывали звезды. Неожиданно дома закончились. Мы покинули Сьерра-Верде, спустились по горной дороге и выехали на пустынную равнину, которая простиралась до самого Нью-Мексико.

Я лежал на брезенте, прижавшись спиной к бухте троса. Пахло бензином и порохом, а еще – очень слабо – моим любимым сочетанием (ладно, отдаю второе место): яблоки, бурбон и острая нотка, делавшая этот запах схожим с моим. Берни был здесь, в этом самом кузове! Когда мы, собаки, понимаем, что вышли на верный след, нас охватывает особое чувство, некое сдержанное возбуждение. Собственно, возбуждение я уже ощущал; сдержанность, видимо, должна прийти позже.

Мы ехали по ухабистой колее, той самой, на которой Берни вспоминал Кита Карсона, старые деньки и прочие любимые темы – позабыл какие. Время от времени я поглядывал в заднее окошко, следя за Борисом. Слишком уж большая у него голова, даже для такой толстой шеи.

Фары выхватывали в темноте знакомые предметы: высокий двурогий кактус, похожий на великана, колючие кустики, помеченные моим запахом, плоский камень поверх большого круглого валуна. Далее: пересохшее русло реки, низкий холм, покосившаяся хижина и конец дороги. Борис остановил машину возле заброшенного лагеря байкеров и вышел. Я распластался в кузове. Конечно, голову тоже стоило бы пригнуть, но мне ведь надо следить за объектом, верно?

Борис приблизился к почернелому кострищу, пнул одну-две расплющенные пивные банки и принялся насвистывать неприятную мелодию. Затем послышалось короткое «вж-жик» (он расстегнул молнию на штанах) и приглушенное журчание. В такие моменты люди легко уязвимы. Я мог бы наброситься на него прямо сейчас. А что потом? Не знаю. Борис вжикнул молнией. Все, момент упущен. Внезапно он посмотрел прямо на меня, затем отвел взгляд – его ночное зрение (как у всех людей, что мне встречались) совершенно никуда не годится. Мне часто бывает жаль людей – они столького лишены, – но Бориса я не жалею, нет! Борис – негодяй. Скоро он переселится в центральную тюрьму штата, наденет оранжевый комбинезон и будет махать киркой под палящим солнцем.

Продолжая насвистывать, Борис сел за руль. Ничего, приятель, недолго тебе свистеть. С этого самого места мы с Берни шли пешком в направлении отдаленных гор, тогда розоватых, а сейчас погруженных во мрак. Борис, однако, выбрал другой путь: обогнул кострище и направил пикап по ухабистой почве к бесформенной груде камней, выкручивая руль то в одну, то в другую сторону. На бычачьей шее Бориса то и дело вздувались бугры мышц. Дорога ухудшилась еще сильнее, пикап начало бросать. Я соскользнул с брезента и ударился о борт кузова. Борис уже было обернулся, но тут мы опять наскочили на здоровенную кочку, машина накренилась вбок, и ему пришлось быстро крутить руль. Я поднялся на лапы и заскользил в противоположную сторону. Открыл рот, часто дыша, уловил явственный запах Берни и сразу почувствовал себя лучше. Вскоре почва под колесами выровнялась. Я высунулся из кузова и увидел, что мы едем по прямой и длинной дороге. Невдалеке поднимались горы, те самые, что мы видели с Берни, – темная цепочка под светлеющим небом. Мое сердце забилось быстрее. Спокойно, Чет, главное – спокойно. Я притаился за свернутым в бухту тросом.

Звезды в небе потускнели и вскоре исчезли. Натужно ревел мотор. Приподнявшись, я увидел, что мы находимся в горах, по-прежнему темных за исключением молочно-белых вершин. Густая белизна неторопливо разливалась по небу, вид был очень красивый. Наступило утро. Мы опять повернули, проехали мимо останков какого-то заржавленного механизма, после чего впереди показались обветшалые постройки: длинный невысокий дом, сарай, загоны для скота, а напротив – скала с круглым отверстием у основания – шахта мистера Гулагова.