И плачут ангелы

— Ничего, я буду доволен за нас обоих, — заверил брата Ральф. — И скажи ему, что я беру наличными вперед.

Джордан отправился сообщать хозяину дурные вести, а Ральф неторопливо подошел к жениху и положил руку ему на плечо:

— Гарри, дружище, ты должен быть мне благодарен. О твоей свадьбе будут рассказывать легенды сто лет спустя. Кстати, ты еще не сообщил красавице-невесте, где она проведет медовый месяц?

— Пока нет, — признался Гарри.

— Мудрое решение, старина. Страна Уанки — это, конечно, не номер для новобрачных в отеле «Маунт-Нельсон» в Кейптауне.

— Вики меня поймет, — не столько с уверенностью, сколько с надеждой заявил Гарри.

— Разумеется, поймет! — согласился Ральф.

В этот момент вернулся Джордан, размахивая чеком, который мистер Родс нацарапал на рваной этикетке от шампанского.

— Какой подходящий выбор бланка! — пробормотал Ральф, кладя чек в нагрудный карман. — Я пошлю Исази за новым фургоном.

Слух о бесплатном шампанском для всех желающих достиг Булавайо, и город вымер. Бармен «Гранд-отеля», не в состоянии выдержать конкуренции, закрыл опустевший бар и присоединился к толпе, идущей на юг. Услышав новости, судьи досрочно завершили игру в крикет на полицейском плацу, и двадцать два игрока, все еще в спортивной форме, окружили фургон Исази почетным караулом. За ними следовали прочие жители города — верхом, пешком и на велосипедах.

Крохотная церквушка миссии вместила лишь малую часть званых и незваных гостей, остальные заполнили двор, причем наиболее плотная толпа собралась вокруг двух расположенных подальше друг от друга фургонов с шампанским. Обильные возлияния и теплое шампанское сделали мужчин громогласно-сентиментальными, а многих женщин заставили расчувствоваться до слез, так что долгожданное появление невесты встретили бурными аплодисментами.

Под руку с зятем и в сопровождении сестер Виктория прошла через расступающуюся толпу к церкви. Красавица-невеста — зеленые глаза сияют, рыжеватые волосы горят на белом атласе платья, — выйдя из церкви под руку со свежеиспеченным мужем, стала просто неотразима.

— Ну вот, формальности закончились, теперь можно начинать праздновать по-настоящему! — провозгласил Ральф, давая знак наспех собранному квартету, где скрипачом был единственный на весь Матабелеленд гробовщик.

Музыканты рьяно заиграли Гилберта и Салливана, к северу от Лимпопо других нот не водилось. Каждый из четверки по-своему интерпретировал «Микадо», так что танцоры могли вальсировать или плясать польку — в зависимости от настроения и количества выпитого шампанского.

К рассвету гости разошлись вовсю, и за церковью вспыхнула первая драка. Однако Ральф уладил ссору, заявив закатавшим рукава драчунам: «Господа, так дело не пойдет. Сегодня мы все веселимся, и размолвкам здесь не место». Прежде чем забияки успели сообразить, что происходит, он врезал обоим — одному правой, другому левой, — уложив соперников на землю, а потом вежливо помог подняться и повел пошатывающихся гостей к ближайшему фургону с выпивкой.

К рассвету второго дня веселье было в самом разгаре. Новобрачные, не желая пропустить такое развлечение, не спешили отправляться в свадебное путешествие и отплясывали под тюльпанными деревьями. Мистер Родс, отдохнув за ночь в своей карете, снова появился, умял приготовленный Джорданом на костре обильный завтрак из бекона и яиц, запил его бокалом шампанского и решил сказать речь. Его обычное красноречие и обаяние усиливались ощущением торжественности момента и горячей верой в то, что он провозглашал.

— Мои родезийцы! — начал мистер Родс, и слушатели с восторгом приняли его слова, усмотрев в них скорее отеческую любовь, чем хозяйское высокомерие. — Вместе мы с вами сделали гигантский шаг вперед, приблизив тот день, когда карта Африки окрасится розовым цветом от Кейптауна до Каира, когда этот прекрасный континент встанет рядом с Индией — великолепный алмаз рядом с сияющим рубином в короне нашей возлюбленной королевы…

В ответ американцы и греки, итальянцы и ирландцы завопили не менее громко, чем собственно подданные «возлюбленной королевы».

Робин Сент-Джон целых полчаса выслушивала излияния Родса, прежде чем потеряла контроль над собой, сбросив маску чопорной холодности, надетую по совету Ральфа. Стоя на веранде дома, она принялась читать свои еще не опубликованные стихи:

Он будто спит с закрытыми глазами,
Всегда меланхоличен, кроток, вял.
Отец его коров сюда гонял,
Он ходит за хозяйскими стадами.
Он лук тугой забыл, пока годами
На посохе персты соединял.
Ни разу духу мести он не внял,
Без родины оставленный врагами…[5]

Высокий голос Робин звенел, перекрывая голос мистера Родса, головы слушателей поворачивались туда-сюда, словно наблюдая за теннисным матчем.