И по делам твоим воздастся (СИ)

Проснулась тетя. Она, как и я, первым делом прошла в кухню, по пути сообщив, что ей срочно надо выпить кофе, иначе она так и будет спать на ходу. Следующим появился месье Бомон, тоже, естественно, первым делом посетивший кухню. Перед самим завтраком, когда горничные гремели посудой, накрывая стол, с радостным щебетом, спустились девочки. Последним объявился Андрюша, широко зевая, утро всегда было самой тяжелой частью дня, для него.

Завтрак прошел спокойно, и я опять уселась за свои цифры. Прервал мое занятие появившийся, как из-под земли Петр.

- Тут Вам записку принесли с почтой, Анастасия Павловна. – Он с поклоном вручил мне тоненький конверт, надписанный аккуратным, угловатым, мужским почерком.

- От кого письмо? – машинально спросила я, вскрывая конверт.

- Почтальон говорит, передал ему какой-то мужчина, когда он собирался выезжать с почтового двора. – Доложил Петр.

Но я его уже не слушала, ибо записка оказалась от Георгия Федоровича и гласила: «Уважаемая Анастасия Павловна, обращается к Вам, с нижайшим поклоном, г-н Савельев Г. Ф., прошу Вас оказать мне честь и позволить пригласить на прогулку по парку. Буду ждать Вас у центрального входа в два часа дня. Очень надеюсь, что вы не отвергнете, столь дерзкое предложение». Далее шел изысканный росчерк изображающий подпись.

Действительно предложение, несмотря на всю вежливость послания, было весьма дерзким. У нас не Петербург, всё на виду и все на виду, но я даже не сомневалась в том, что приму его. Вопрос был только один, но очень важный: что надеть?

Тетушка послание прокомментировала в своем обычном стиле:

- Опять будешь шкафы выворачивать в поисках золотых одежд. Поедешь ли, даже не спрашиваю, по глазам вижу, ты все уже решила.

- Решила, поеду. Но одеться надо как-то незаметней, что бы в глаза не бросалась.

Тетя только фыркнула на это заявление и пошла за мной в спальню. В нашем доме утаить что-то невозможно, поэтому девочки объявились вслед за тетей, уселись на постели и принялись давать советы. Наше собрание пропустил только Андрюша, заявив, что одевание – девичье дело.

После часа проведенного у зеркала остановилась, наконец, на практичной, юбке-колокольчике из темно-серого делена, английской блузке из шелкового поплина, строгой, но украшенной на груди кружевным жабо и жакете из темно-серого же твида в мужском стиле, перешитом, по правде сказать, из мужниного сюртука. Наша мадам Капет, хоть и не блистала глубокими познаниями истории, не была тонким психологом, зато обладала чисто крестьянским здравомыслием и прекрасно понимала, что если у ее постоянной клиентки нет денег на обновки, но есть желание быть модной и, главное пользоваться услугами модистки, то стоит закрыть крепко рот и перешивать старые платья на новые, мужские сюртуки на женские пиджаки и из маминых юбок делать платья для дочерей. За что, мы, ее образованные клиентки, прощали ей неуклюжий французский акцент и отсутствие классического образования.

Из глубин шкафа вынули, меховое манто отороченное богатым мехом соболя, с капюшоном, и рукавами «летучая мышь», подарок мужа, к нему меховую же шапочку-таблетку с густой вуалью, сквозь которую не то что, меня, я сама плохо видела, и большую, соболиную, муфту.

На ножках красовались полусапожки, украшенные бантиками, которые очаровательно выглядывали из-под юбок.

Уже сидя в карете, подумала: какие же мы, женщины, странные существа. Вот я обожаю простые домашние платья, практичных темных цветов, скроенные по принципу мешка и не предполагающие ношение корсета. Склоняюсь к мнению, что корсет вреден, а женская одежда должна быть более практична, чем красива. Но стоит только встретить интересного мужчину и, ради того что бы понравиться ему, мы стягиваем себя корсетами, проводим часы у зеркала, укутываемся в шелка и кружева и напрочь забывая о практичности, мучимся в неудобной обуви на высоких каблуках. Как ни была бы удобна простая одежда, мы все равно стремимся стать эфемерными, загадочными красотками, как на иллюстрациях Чарльза Гибсона.

Когда карета въехала на Садовую улицу, приближаясь к башням главного входа в Царицын сад, сердце мое колотилось бешено, пытаясь унять волнение, я уговаривала себя: это просто прогулка, предполагается, скорее всего, деловой разговор. Но как не хотелось бы моему уму разложить все по полочкам и подчинить сердце разуму, все равно в глубине души я надеялась на романтическое свидание, хотя, что предполагалось под этим понятием, представляла себе смутно.

Я не стала поднимать окна и свешиваться наружу, что бы убедиться, что меня ждут – это было неприлично и просто смешно, но, Бог свидетель, как мне этого хотелось. Наконец медлительная, неповоротливая столетняя колымага остановилась и почти сразу же открылась дверца, Георгий Федорович, приветливо улыбаясь, протянул руку, что бы помочь мне выйти.

- Добрый день, я очень рад, что вы приняли мое приглашение.

- Добрый день, рано же вам пришлось подняться, что бы его отправить.