И полыхал пожар дождя…

И полыхал пожар дождя…

Десятый, «юбилейный» сборник стихов Алексея Горобца порадует любителей поэзии новыми стихами, как всегда наполненными философской глубиной и богатой образностью. Порой неожиданно, но умело и без фальши поэт окрашивает некоторые из своих творений в ноты любовной грусти. Вместе с тем, автор отчасти возвращается к забытым, казалось, поискам новых средств выражения поэтического слова и себя в нём (см. сборник «Простудятся в траве босые осы…»), что, безусловно, разнообразит палитру красок данной книжки и даёт читателям, знакомым с прошлым творчеством Алексея Горобца, заметную новизну ощущений. По-новому, порой даже непривычно дерзко, в новых ритмах и с новым чувством поэт заговорил с читателем в стихотворениях «… Усталая мгла поспешает навстречу рассвету», «… Окна распахнутая книга, дверной косяк», «… Ничто не вечно – молкнут песни» и др. Стихотворение же «… Обэриутская лексика белых снов» явилось прямым вызовом новомодной современной поэзии почти без смысла, формы и содержания, кочующей из одного толстого журнала в другой с единственной целью – эпатировать публику, привлекать внимание, повышая тем самым тиражи и отвечая на любую критику по бендеровскому принципу: «сам дурак!» и «я так вижу!»

Отдал в этом сборнике поэт и дань своей молодости. Замечательное задорное стихотворение «… Под мелким, под мерзким дождиком», датированное аж 1959 годом, по качеству поэзии нисколько не уступает стихотворениям последних лет.

Что ж, читаем и радуемся. А автору желаем долгих лет жизни, новых стихов и новых сборников.

* * *

Шиповник обезумел от весны –
От этих гроз,
От этой влажной страсти!

Но суховеев пыльные ненастья

Свершат своё,
Свирепы и скушны.

И вот –

Цветов запёкшаяся кровь,
Сухой реки разбитое корыто…

Нам доживать – колючим и забытым –

И в прошлое
Стучаться вновь и вновь…

Тая в душе прощённую любовь

И в сердце –

Непрощённую обиду.

* * *

Журавль колодезный,
Сухой ветлы распятье,
Плетень, копны колючая постель.
Переплелись в восторженном объятье
Ночная повитель и жаркий хмель.

А наше счастье нас не одолело –

Жизнь поднесла нам горестную чушь:
Всё, чем любовь нас одарила смело,

Ты уберечь,

Сберечь для нас хотела…

Но совместить, конечно, не посмела

Сплетенье тел с антагонизмом душ.

* * *

Её искал я три нелёгких дня.
Мы, наконец, друг друга повстречали.
И вот она взглянула на меня
Разбойными холодными очами.

Мы замерли.

И сразу, вразворот,
Она рванулась – выстрелу навстречу!..
И захрипев,
Свалилась на живот,
Под шерстью напрягая волчьи плечи.

Багрилась волчьей яростью земля,

На мёртвых травах слёзы замерзали.

И мир смотрел, ощеряясь, на меня

Моими
Опустевшими глазами.

1957-1958

* * *

Отсуетилось лето. Волчьи броды
Заилились. Покой большой реки
Объемлет душу. Призраки свободы –
Обрывки туч – чужим ветрам в угоду
Плывут вверху, легки и далеки.

Плывут,

И след дождя на снежном насте
Всё явственней напомнит волчий след,
И передыху не было и нет
В чреде тебе ниспосланных ненастий
И липких зол, и неотвязных бед.

И что теперь пенять и обижаться

На хлад и сумрак, иней на ветвях,
Когда в околках, в колких кучерях
Терновников,
Чья участь – безучастье,

Всё явственней осенний ветер счастья

И зимний ужас,

И весенний страх.

* * *