И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы

Двадцать второго марта двадцатого века.
Улица Зодчего Росси. Воздушная кубатура двора.

Птички-типички. Песик-вопросик

                (правдив Пудельяни!),
задние лапки, присел, – о оскверняет сквер!

Слева в окошках – либидо-балеринки.

                (Танец туник Тициана!)
Справа в окошках – по семь сосисок в кастрюлях,
              как в люстрах по семь свеч.

Небо – как Ньютон – своим пресловутым биномом

всё вечереет. Всё веществеет.
            «Вечность вещает» ли – нам?

Немость не мне. Но я нем, я смотрю, окошко

                        в окошко…
Ясен язык мой. Но он одинок. Я говорю:

В корпусе цвета желе, моему параллельном,

точно таком же мартовском, как и моем,

денно горит, нощно горит! – в окошке

кляксой проклятья (клянусь!) – красный фонарь!

Кто ты, фонарь? То ли фотограф ты (фотопленку

тайную опускает в фиксаж (в фиксаж – тело мое!)).

То ли ты резидент за занавеской

законспирированный (Циклоп-телеглаз!).

Или ты электророза – опознавательный знак

                      экстра-эстета?
Или сигнал: в окно не выходить, пятый этаж…
                  («Стоп, не оступись!»)
Кто ты – звезда Вифлеема? нимб Нибелунга?
                     фрукт фараона?
Лампа лучей инфракрасных? (Я не Аладдин!)

Череп мой, панцирь мой черепаший (маска мозга!),

слезы истерик (орда одиночеств), труд
                     (онанизма аз!) —
все профильтруете – спрутиков спермы,
                    коварство крови —
фильм лимфатический! – отдрессируете сердце
                      в дублях души!

Львиные ливни, волчья вечеря,

                  сомнамбулизм солнца,
денно и нощно, и было и есмь, и во веки веков, —

знай неизвестный: не в небе звездой возмездья, —

обыкновенность, окошко, – кара твоя —
                     красный фонарь!

3. Смерть соседа