И придет весна

Но сейчас Вера спит, в комнате сгустилась какая-то зловещая тишина, а уйти я не могу и не хочу. Все так же стоя, чтобы не греметь стулом, зачем-то открываю эту тетрадь и начинаю листать пожелтевшие страницы.

Ленинград, февраль 1942 года

Пальцы от холода почти не гнулись. Варежки износились, протерлись в нескольких местах настолько, что уже и латки не помогали. Шура обматывала ладони старыми тряпками поверх рукавиц, еще и прятала в карманы поочередно, но это мало помогало. Мороз, казалось, проникал до самых костей, причиняя физическую боль при каждом движении. Или та боль была вызвана голодом, сделавшимся постоянным спутником?

Она спешила домой. Теперь было, зачем туда возвращаться. Даже с работы уйти хотела, чтобы постоянно быть с Иваном, но он не позволил. Запретил и думать об этом. Несмотря на то, что обессилел и даже сидеть уже почти не мог, уверял, что справится, пока ее нет.

Ему по-прежнему было безумно тяжело признать свою беспомощность. Стать обузой. Шура не пыталась разубеждать: бесполезно. Да и какой смысл врать, если и правда было тяжело? Безумно тяжело. Обрабатывать раны в выстуженной комнате, топить снег, чтобы добыть воды для мытья и стирки. Переворачивать мужа, стараясь избежать пролежней. У нее нещадно ныла спина, и легче не становилось ни на минуту. Дрожали колени и руки. Улыбаться давно уже не получалось. А когда Иван с леденящей тоской в голосе повторял, что надо было оставить его в госпитале, казалось, что сердце вдруг сделалось из стекла и рассыпается на миллионы острых осколков. Снова.

Ей и врач говорил то же самое. Что организм ослаблен, а вкупе с упадшим духом надеяться на положительный исход в принципе нереально. Да и какой положительный исход может быть для калеки? Который никогда, не при каких обстоятельствах больше не встанет.

Но разве Шура могла бросить самого дорогого человека? Она уже однажды простилась с ним, уже похоронила все свои надежды, когда поверила в предательство. Но отказаться от него просто потому, что нести такой крест слишком сложно — это тоже было бы предательством, только теперь уже с ее стороны.