И придет волчица

— Вот и хорошо. И хризантемы, желтые. Не забудь. Только учти, я пока ничего подобного не планирую. Так что ищи, чем заняться в ближайшие пятьсот лет.

Ну, доволен? Голос внутренний, совесть запоздалая, шизофрения неизлечимая… Или как там тебя еще? Доволен? Что заткнулся — нечего сказать теперь?

А мне что прикажешь? Дело подыскивать? На ближайшие пятьсот лет…

— Здравствуй, малыш…

Белый густой туман вокруг, как будто мы внутри пушистого облака…

— Папа?

— Папа. Хорошо звучит. Мне бы понравилось.

— Это ты? Это действительно ты?

И слезы по щекам нескончаемым водопадом.

— Нет, — теплая ладонь гладит по волосам. — Не я. Меня ведь уже нет, девочка. Разве ты забыла?

— Но…

— И не мой призрак, и не тень, вернувшаяся из загробного мира. Я вообще не знаю, существует ли вообще этот мир. Вот и решил перестраховаться. Я просто воспоминание. Мое собственное воспоминание о себе самом.

— А я?

— А ты — это ты. Настоящая, живая, — ласковые пальцы пробегают по щекам, стирая соленую влагу. — И плачешь по настоящему, хоть это всего лишь сон. Последний наш сон, малыш.

— Последний?!

— Да. Я уже рассказал тебе все, что должен был. А этот… Эту встречу я планировал на тот случай, если тебе понадобится моя помощь или совет. Если когда-нибудь тебе будет плохо, и ты не будешь знать, что делать. Только я и не предполагал, что тебе будет так плохо.

— Папа…

Прижимаюсь к широкой груди. Крепко-крепко. Обнимаю за шею. Он такой реальный — от тела исходит тепло, легкое дыхание шевелит мои волосы, а рубашка пахнет хвоей. И руки, такие сильные и нежные, такие родные.

— Поговори со мной, солнышко. Расскажи. Пусть меня уже нет, но может быть в моей памяти ты отыщешь ответы на свои вопросы.

— Я… не знаю… Это так тяжело объяснить словами. Да и зачем? Ты ведь все знаешь, правда?

— Знаю. Моя память, твоя память — сейчас они почти неотделимы. И твоя боль так похожа на мою. Словно моя судьба перешла к тебе по наследству.

— Не говори так. Это не твоя судьба — моя. Моя глупость. Мои ошибки. Если бы я поверила ему, он не ушел бы. Если бы я сдержала свое обещание и отыскала того колдуна, он никому бы уже не мог причинить зла. Это моя вина и моя судьба. И я действительно не знаю, что мне делать теперь, хоть сегодня и… Это был ты? Ты вложил мне в голову все эти странные мысли?

— Нет, — с улыбкой качает он головой, и светлая челка падает на лоб. Какой же он красивый, как древний бог. Как дракон. — Нет. Это не я. Это ты сама, твоя драконья половинка.

— Драконья половинка?

— Да. Ты ведь необычная девочка у меня, малыш. Наполовину — человечек, глупенький и растерянный. А на вторую — дракон, мудрый и сильный. И этот мудрый дракон всегда будет приходить на помощь глупенькому человечку.

— Где он был, это мудрый дракон, когда глупый человечек ломал свою жизнь? — вздыхаю я.

Молчим. Белое облако вокруг нас сгущается, наползает на ноги, пушистою ватой кутает плечи.

— Пойдем со мной, — говорит до боли реальное воспоминание о том, кого давно уже нет. — Пойдем, я покажу тебе…

Рассеивается туман, растворяется, втягивается в цветные стены, уползает под пол.

— Красиво, правда?

Просторная светлая комната. Два огромных окна плавают в зыбкой лазури невесомых занавесок. Потолок — голубое небо с белыми барашками облачков. Пол — мягкий ковер золотисто-песочного цвета. И на стенах разлито безбрежное море.

— Это должна была быть твоя спальня. Здесь поставили бы кроватку в виде маленького кораблика с пологом-парусом. Тут — сундук для игрушек. Огромный пиратский сундук.

— Откуда ты знал? — снова набегают на глаза слезы. — Про море?

— Я не знал. Это она, твоя мама. Я сердился тогда, но она ничего не хотела слушать — как только ей становилось лучше, шла сюда. Смешивала краски, взбиралась на стремянку и расписывала потолок, потом стены. Первый ковер, который заказали по каталогу, отправила назад в магазин. Сказала, цвет не естественный, не похож на настоящий песок.

— Но ты ведь мог…

— Мог. Но она так не хотела. Никакой магии. Все по-настоящему. Хлопоты, заботы. Запах краски. Бесконечные коробки и пакеты… А вторую комнату так и не закончила. Просто не знала, какой она должна быть. Или знала, что в ней уже некому будет жить. Она ведь не была волшебницей или провидицей, но отчего-то всегда тонко чувствовала мир вокруг, предугадывала все наперед. И что случится с ней, она знала. Еще с самого начала, еще тогда, когда я сам был уверен, что все у нас будет хорошо. И меня… Прости меня, малыш, я виноват перед тобой. Не послушал ее и бросил тебя. А ведь она просила. Даже не понимала, что я собираюсь сделать, но просила этого не делать. Говорила, так будет лишь хуже. А я…

Он с удивлением проводит пальцами по лицу и долго смотрит на оставшиеся на них блестящие капли.

— Вот видишь, как? Я не думал, что так бывает. Меня ведь нет. Только память, воспоминания и знания, которыми я хотел с тобой поделиться. Я думал, что оставлю тебе лишь это. А свою боль заберу с собою.

— Папочка!

Какие же мы с тобой оба…