И придет волчица

Хрен, что ты понимаешь! Вас бы вдвоем с моим милым наставником да во вчерашний круг, вот тогда бы вы поняли, тэры магистры. Тогда бы на своей шкуре прочувствовали, и ответили бы мне после, отличается ли чем-нибудь смерть никому не известного эльфа от гибели уполномоченного посланника Лар'эллана. Вас бы в этот круг…

Зыбкая мысль забрезжила где-то на границе сознания, но я была слишком зла, чтобы уцепиться сейчас за нее.

— И думаю, ты понимаешь, что не стоит ни с кем обговаривать детали следствия. Для всех убийца по-прежнему Феаст, и он мертв. Так мы избежим ненужных волнений и не вспугнем раньше срока настоящего преступника.

— Что вы сказали? — какой-то скрытый смысл почудился мне в его словах.

— Я сказал, что не стоит никому рассказывать о том…

— Нет! — воскликнула я, не давая ему продолжить.

У меня и прежде такое бывало, еще на Земле. Когда на экзаменах в институте я заносила руку над разложенными по столешнице билетами и вытягивала именно тот, что знала назубок. Когда в магазине мне ни с того, ни с сего хотелось вдруг купить бутылку вина, а вечером неожиданно заявлялась в гости бывшая одноклассница с мужем. Или когда Рошан заводил разговор о новом мониторе для операторской, а я вдруг ясно осознавала, что мой отпуск снова накрылся. Люди называют это интуицией. Драконы зовут это просто гиавэ — «знание о незнаемом».

Вот и ко мне сейчас, после сказанного наставником, кажется, пришло это самое знание.

— Нет, — повторила я, сжав в кулаки дрожащие пальцы. — Вы сказали, что Феаст мертв.

— Я такого не…

Тэр Марко умолк на полуслове и развернулся к Салзару, во взгляде которого уже наметилось некое понимание еще не высказанной мной мысли.

— Мертв? — сощурился он. — И что навело вас на подобные предположения?

— Не знаю, — ответила я честно. — Но обряд проводил не он. Почему же тогда тот, кто это делал, имитировал его голос, который опознали все знавшие Феаста ребята? Чтобы перевести все подозрения на старика-артефактора. Если бы потом кто-нибудь сказал…

— Погоди, Галла, — оборвал меня наставник. — Кто сказал бы? Прости, но колдун не предполагал, что кто-либо из вас выживет, а стало быть, даже не думал о том, что вы сможете рассказать.

— Значит, это был спектакль для его сообщников. Наверняка они были уверены в том, что их нанял хриплый инструменталист, как и те маги, которых задержали в городе во время проверок, как и те двое, которых поймали в Нулании. Все до единого были убеждены, что организатор — это Феаст.

— Возможно, он и был организатором, а после по каким-то причинам…

Нет, колдун убил Феаста, а затем, прикрываясь его личиной, занялся подготовкой к обряду, нанял головорезов в каком-нибудь портовом притоне и подкупил нескольких чародеев с сомнительным прошлым, не отягощенных высокими моральными принципами. И пусть у меня нет никаких доказательств, но я уверена, что так оно и было.

— Зачем убил? — спросил Медведь, когда я высказала все это вслух. — Только для того, чтобы было на кого свалить всю вину?

— Может быть. Может, этой мрази вообще не нужен повод для того, чтобы убивать. А может, Феаст уличил его в чем-то, возможно, что колдун даже пытался вовлечь старика в свои делишки, а тот пригрозил, что сообщит в Орден или куда-нибудь еще.

Вот уже второй день, как я одно за другим совершаю невероятнейшие открытия, что не может не смущать опытных чародеев, потративших впустую почти три месяца, сначала пытаясь определить, что же за заклятье направили против учеников-полуэльфов, потом разыскивая ни в чем неповинного артефактора, а после, уверенные в его смерти, месяц колдовав вокруг столбов-оберегов.

— Все, что сказала тэсс Галла, не лишено смысла, — изрек после недолгого раздумья Ворон. — Нужно проверить и эту версию. И думаю, что если она права, я в силу своей специализации, найду магистра Феаста куда быстрее, чем ежели он жив и скрывается где-то за пределами герцогства. Если конечно тело не распылили или не сожгли.

— Если он действительно мертв, вы могли бы вызвать его дух и расспросить, кто его убил? — может я и сморозила полную чушь, но в некромантии я не сильна.

— Опять же, если тело не было сожжено. Вы знаете, отчего некоторые народы Восточных земель и практически все жители Саатара используют сожжение, а не погребение? Чтобы никто не потревожил покой мертвеца, чтобы сам усопший не являлся своим близким бесплотным духом или зловонным умертвием. Пламя воздвигает нерушимую границу между миром живых и краем ушедших от нас. Огонь…

Огонь встает сплошною стеной, перекрывая путь. Выжигает воздух, наполняет легкие едкой удушливой гарью. Касается тела, сначала легко и ласково, а после требовательно и властно. Пронизывает болью до самой кости. И даже крик, срываясь с губ, вязнет и сгорает в беспощадном пламени… А еще он разделяет навсегда. И ты даже призраком ко мне не явишься, Ил. Жаль…

— Галла, простите, я…