И приидет всадник…

Пип повернул обратно и продолжил путь. Через несколько минут он стоял у поворота на улицу Вифании. Улочка оказалась совершенно безлюдной, если не считать старухи, которая сидела на стуле на балконе второго этажа и что-то жевала — возможно, просто по-старчески жевала деснами. Старуха без всякого выражения неотрывно смотрела на Пипа. Он снова достал бумажку из кармана. Все правильно, улица Вифании. Судя по металлическому номеру на ближайшем здании, тот дом, который искал Пип, находился на правой стороне, но дальше никаких номеров он не увидел. Пип предполагал, что это кафе или какое-то другое общественное заведение. Однако все дома здесь казались жилыми. Если не считать старухи, улица была совершенно безлюдной. Пип осторожно пошел дальше, стараясь потише опускать на землю левый ботинок с прикрученными изолентой к подошве книжками.

Скрипнула дверь. Пип остановился. В узеньком проулке шагах в сорока справа мелькнула тень, затем на свет выступил мужчина в черных брюках и черной рубашке с длинными рукавами. На нем был белый фартук, делавший его похожим на официанта из хорошего ресторана. Мужчина, щурясь, посмотрел на Пипа.

— Господин Фараго? — спросил он.

— Да!

— Сюда, пожалуйста. — Официант отступил в сторону и сделал рукой приглашающий жест.

Пип медленно двинулся в указанном направлении. У входа в проулок он остановился. Темно, не видно, что дальше. Пип неуверенно взглянул на официанта — тот, улыбаясь, кивнул. От него тонко пахло дорогим одеколоном. Таким мог бы пользоваться Люко. У Пипа скрутило живот. А если это подстава? Проверка на вшивость? Что, если в проулке его поджидает сам Люко — с ножом в руке и страшным приговором на устах?

— Ваш друг ждет вас, господин Фараго, — словно угадав его мысли, произнес официант.

Сбоку со своего наблюдательного пункта на них равнодушно смотрела старуха.

Пип шагнул в проулок и только тогда смог разглядеть с левой стороны открытую дверь. В комнате, открывавшейся за ней, горел мерцающий красный свет. Пип вошел. Пока глаза привыкали к полумраку, обоняние уловило смесь сильных, приятных и отчасти успокаивающих ароматов: пахло кофе, специями и табаком. Потом он увидел, что стоит посреди маленькой кофейни, отделанной деревом. Она освещалась всего тремя свечами в абажурах из красного стекла на трех маленьких столиках. Официант вошел следом и закрыл за собой дверь.

— Сюда, прошу вас, — сказал он.

Пип поковылял за ним в длинный и широкий коридор, по обеим сторонам которого шел ряд массивных деревянных дверей. Горевшие на стенах канделябры бросали отсветы на потолок, отделанный медью.

Официант остановился у одной из дверей, не стучась, повернул ручку и открыл. За дверью тоже горели свечи. Пип с трудом различил в их свете стены комнатки — она была очень небольшой. В центре стоял круглый стол, окруженный обитыми кожей стульями с высокой спинкой. На столе — чашка с блюдцем. От нее поднимался парок. Когда Пип уже решил, что в комнате никого нет, из тени, скрывавшей еще один стул, выдвинулся человек.

— Входи, Пип, — произнес Никлас Хюбер любезно, насколько позволял ему его тяжелый и резкий, как немецкий палаш, акцент. — Я рад, что ты смог выбрать время. Присоединяйся.

17

Когда телефон зазвонил, Брейди взглянул на часы. Алиша, как обычно, опережала время, на этот раз на три минуты. Он ответил после второго сигнала.

— Внимание! Пассажиров просьба занять свои места, — бодро сказала Алиша и тут же положила трубку.

Брейди покачал головой. Она всегда была легка на подъем и вечно в делах. Только что говорила, что они просмотрят в ее комнате запись ЦМП прохода по месту преступления, и по этой причине отказалась идти завтракать в гостиничный ресторан. Теперь, похоже, уже готова куда-то мчаться. Скорее всего в дом убитой, а записи, видимо, придется просматривать в дороге.

На месте преступления Алиша, кажется, готова была жить. При всей своей увлеченности техническими новинками, которые разрабатывал их отдел, и мастерском умении ими пользоваться, она никогда не забывала про их основное предназначение: раскрывать — и, по возможности, предотвращать — преступления. Она была настоящим бойцом.

Недели не проходило, чтобы Алиша не обращалась к руководителю отдела Джону Гилбрету с просьбой совместить полевые испытания очередного устройства с практическим расследованием. Она мечтала о работе, которая позволила бы ей участвовать как в разработке новейших инструментов расследования, так и в поимке преступников. В ответ она всегда получала отказ: Гилбрет был неумолим, как каменный страж, которому назвали неправильный пароль.

Поначалу он пробовал объяснять причину отказа. Если непроверенное оборудование исказит картину преступления или собранные с его помощью показания суд не сочтет возможным приобщить к делу, убийца может выйти на свободу, а отношениям Бюро с местными правоохранительными органами будет нанесен ущерб. Но позже он просто стал обрывать Алишу на полуслове и выпроваживать с напутствием приходить лишь тогда, когда ей будет что сказать.