И приведут дороги

– Мы сами. Пойдемте на сеновал. Там… пусто.

Я нервно хихикнула, чем вызвала недоуменный взгляд обоих мужчин. Но я просто не могла удержаться, вспомнив цитату из всем известного фильма: «Селянка, хочешь большой, но чистой любви? Тогда приходи, как стемнеет, на сеновал». Лезет же дурь всякая в голову.

Сеновал оказался большим сараем с довольно высоким потолком. Правда, сена здесь не оказалось.

– Сеновал без сена, – пробормотала я.

– Велена корову уже не держит, – пояснил Альгидрас.

– Ты присядь, – тут же взял быка за рога Радим и, подхватив меня под мышки, усадил на перевернутую вверх дном бочку. Прямо как маленькую, честное слово.

– Радость у нас, – начал Радим отнюдь не радостным тоном.

Я покосилась на хванца. Тот опустился на землю, скрестив ноги, и сморщил переносицу, как делал всегда, когда испытывал неловкость.

– Какая радость?

– Златка… У нее… у нас… – Радим с тревогой посмотрел в мои глаза и так и не закончил мысль.

И тут меня озарило.

– У вас ребенок будет?

Мой голос прозвучал непривычно высоко от охвативших меня эмоций. Ребенок. Это же прекрасно! Они столько лет ждали. Добронега говорила, что Златка все глаза выплакала. Да и сама Добронега уже, по-моему, отчаялась дождаться внуков. Не от Всемилы же, которую, с ее-то проблемами с психикой, вообще непонятно, как замуж выдать. И тут я невольно ойкнула, прижав ладонь к губам. Так вот почему все так странно себя ведут! Всемила должна закатить истерику! Сделать что-то страшное. Вон как виновато и встревоженно смотрит Радим. И что мне делать? Соответствовать образу?

Я покосилась на хванца, но тот внимательно изучал солому у ног. Тогда я перевела взгляд на воеводу и подумала о том, как же страшно ему сейчас. Почему я должна портить такой светлый момент ожидаемой истерикой? Вот почему он увел меня из дома – подальше от матери, чтобы не омрачать ей радость. Привел к единственному человеку, который знал о проблемах и мог реально помочь. Тряхнув головой, я спрыгнула с бочки, ожидая, что Радим отступит. Однако он не сдвинулся с места, вероятно, боясь, что я куда-нибудь побегу или что-нибудь устрою. Я осознала все это за доли секунды до того, как врезалась в его грудь. Радим надежно зафиксировал мои локти, прижав меня к себе так, что я не могла пошевелиться. Интересно, мне хотя бы дадут шанс что-то сказать? Альгидрас по-прежнему сидел на земле и смотрел спокойно, словно ничего необычного не происходило. И я вдруг поняла, что он был свидетелем подобных сцен не один раз.

– Отпусти, – попросила я, уткнувшись взглядом в грудь Радиму.

Он еще крепче сжал руки и пробормотал:

– Всемилка…

– Отпусти, говорю. Обнять хочу!

На этот раз он разжал руки, однако так и не отступил, и я по-прежнему оставалась зажатой между ним и бочкой. Поднявшись на цыпочки, я крепко обняла Радима за шею.

– Ты себе представить не можешь, как я рада.

– Правда? – неверяще спросил он, и я пожалела, что не могу видеть его лицо в этот момент.

Радим тут же отступил, и я разжала руки. Вот теперь я видела его лицо. В напряженном взгляде проскользнула робкая надежда.

– Всемилка, ты рада?

– Конечно рада, глупый! Давно пора уже появиться человеку, который наконец отомстит грозному воеводе за всех обиженных разом. Будешь не спать ночами, мастерить игрушки…

Я лепетала все это, глядя на расцветающее лицо Радима, и чувствовала ком в горле. Какое все-таки счастье, что здесь я, а не Всемила. Радим бросил взгляд на Альгидраса. Тот улыбнулся одним уголком губ и уперся руками в землю, намереваясь встать. Радим тут же протянул ладонь. Альгидрас, заметивший движение краем глаза, сначала шарахнулся, точно ожидая удара, а потом сморщил переносицу и принял руку. Радим вздернул хванца на ноги и сделал движение, точно намеревался обнять, но замер и лишь сжал его руки чуть повыше локтя, где, как он точно знал, не было следов от кнута.

– Кабы не узоры твои, – негромко повторил он.

Альгидрас отмахнулся и указал на меня. Радим обнял меня и улыбнулся уже по-настоящему:

– Домой пойдем? Утомили мы Олега.

Я кивнула и вспомнила сон, в котором я была Всемилой и выговаривала Альгидрасу за то, что он вырезает что-то над дверью покоев Златы и Радима. Он еще тогда сказал, что это для мужних жен. То есть эти узоры что-то значили? Это был заговор? Я неверяще покосилась на хванца. Он в самом деле смог сотворить настоящее чудо или же это совпадение? Несмотря на всю волшебность моего появления здесь, мой мозг все еще пытался мыслить рационально.

Радим первым пошел к выходу. Я шагнула было за ним, но вспомнила о рисунке, позабытом с этими новостями. Быстро вытащив из поясной сумки бересту, я круто развернулась и прошептала:

– Миролюб велел передать.