И приведут дороги

Изменений в психике я пока, к счастью, не замечала, а вот слабость и головокружение стали моими постоянными спутниками. Причины я не понимала. Впервые в своей недолгой жизни я проводила кучу времени на свежем воздухе, ела экологически чистую пищу, общалась с природой и при этом, как выражалась Добронега, таяла на глазах. Если уж говорить прямо, я чувствовала себя в Свири неважно с самого своего появления здесь. Поначалу списывала это на медленное выздоровление после тяжелой болезни, потом на нервные потрясения… Сейчас списывать было не на что.

Впрочем, я упорно гнала от себя упаднические настроения. Я застряла в этом мире и не знала, удастся ли мне отсюда выбраться. Докторов, способных поставить диагноз и вылечить мой недуг, здесь не было. Так к чему беспокоиться попусту? Я старалась хорошо питаться, пить много воды, вопреки всему заниматься физическим трудом и не думать о плохом. Тем более что поводов для размышлений мне хватало и помимо моего здоровья.

Я боялась спрашивать Добронегу напрямую, но все говорило за то, что мы едем в Каменицу. Недаром же она за эту неделю обошла, кажется, всех больных в округе. Даже в окрестные деревни выезжала на тряской повозке. Я сама провожала ее до городских ворот, когда Радим, сжалившись надо мной, выпустил из дома. Правда, в своем присутствии. Он отрядил с Добронегой сразу четверых воинов, и мне стало не по себе. Раз уж Радим воспринимает угрозу всерьез, значит, дело совсем худо.

Сам Радим часто к нам заходил. Рассказывал новости о самочувствии Златы. Сперва та сильно недомогала. Даже с постели встать не могла. Услышав об этом, я испугалась, что наша поездка сорвется, впрочем, быстро устыдилась и посочувствовала Злате от всей души. Для нее этот ребенок был так важен, что оставалось только догадываться, чего ей стоило согласиться на такое опасное и долгое путешествие. Но традиции здесь чтили. Мать должна благословить дочь. О том, почему жена Любима не может приехать сама, я так ни у кого и не спросила, боясь выдать свою неосведомленность о вещах, которые Всемила должна была знать.

Впрочем, долго сочувствовать Злате не пришлось, потому что в один из визитов сидевший за столом Радим вскинул виноватый взгляд на мать и пробормотал:

– Олег там для Златки трав заварил. Не наших. Ты прости уж.

Добронега встревоженно встрепенулась и посмотрела на сына в упор. На столе перед нами душистыми связками были разложены высушенные травы. Радим смущенно потянулся к одной из связок, чтобы чем-то занять руки, однако Добронега шлепнула его по пальцам.

– Раскрошишь! Что он давал? – строго спросила она.

– Не знаю.

– Радим!

– Ей лучше стало сразу. Я ему верю, – упрямо закончил Радим, посмотрев на мать.

– Да неужто я не верю?! – воскликнула та. – Только сейчас пуще прежнего думать надо. Много тот Олег в этом понимает!

– Уж верно не лез бы, кабы не понимал. Златке от того лучше. Ее и не мутит вовсе. И есть захотела. Хорошо, что он с ней поедет, а то я уже места себе не нахожу.

Я замерла, ожидая, обмолвится ли Радим о том, кто еще поедет. Но в тот день он так ничего и не сказал.

Злату я увидела только спустя шесть дней после того, как узнала о ее положении. Вероятно, я прошла тест на истеричность, потому что однажды утром, когда Добронега, по обыкновению, собралась к очередному хворому, как она их называла, а я привычно пошла проводить ее до ворот, во двор вошел Радим. Потрепал по ушам Серого, принял корзину у матери и сообщил, что проводит ее. Я приготовилась запереть ворота, а Радим, коротко переглянувшись с матерью, улыбнулся:

– Пойдем с нами, что ли? А то Златка мне покою не даст. Все хочет тебя увидеть.

Я удивленно взглянула на Радима, а тот с усмешкой продолжил:

– За шалью беги. Прохладно нынче. А то как простынешь перед дорогой.

Едва не подскочив на месте от осознания, что меня все-таки берут в Каменицу, я бросилась в дом с поистине спринтерской скоростью – только юбка взметнулась. Позади послышался смех. Я схватила шаль, провела рукой по волосам, стараясь их пригладить, точно на свидание собиралась, и бросилась к выходу, пока Радим не передумал. Запыхавшись, я вернулась к воротам. Добронега и Радим улыбались, и я не могла не улыбнуться в ответ. Когда же брат Всемилы подтолкнул меня в спину, чтобы я выходила на улицу быстрее, я вдруг поняла, что мы и вправду почти семья.