И про тебя там написано

— Да что ты так вцепилась в эту книжку? — Петровна предпочла сменить тему. Отпускать шуточки про ее семью имела право только она сама. Зато со всеми остальными семьями, с ее точки зрения, можно не церемониться.

— С этой книжкой что-то не так, — сказала я. Честно говоря, я ее даже чуть-чуть побаивалась. — Может, ты ее прочитаешь и перескажешь мне?..

— Я тебе не нанималась. — Петровна отхлебнула из стакана.

* * *

В метро по пути домой я все-таки достала книжку.

В ней не было нормальных глав с названиями, только пронумерованные кусочки текста. Странно как-то! Начиналось все с того, что девочка заходит на кухню, а там стоит ее мать и считает калории. Прям как моя. Когда эта самая мамаша из книжки готовит, она все взвешивает в маленькой мисочке на кухонных весах и, если получается слишком много, ложкой выуживает овсяные хлопья из мисочки и ссыпает обратно в коробку. А потом вбивает количество калорий в приложение на «айфоне». Ну точно как моя.

Я нашла только одно маленькое отличие: мамаша из книжки была блондинка, а моя — брюнетка. Но я все равно так разволновалась, что проворонила свою станцию, и пришлось добрых пятнадцать минут пёхать обратно.

Мать я застала на кухне: она взвешивала овсяные хлопья. Что самое ужасное — она оказалась блондинкой.

— Что это с тобой? — ошарашенно спросила я.

— Сходила в парикмахерскую, — отозвалась мать.

— Да уж вижу…

— Ну, и что скажешь?

— Норм. Хотя седина малость просвечивает.

— Седина? — Она в ужасе ринулась к зеркалу и отошла от него хмурая. — Что у тебя там? Наркотики?

Я спрятала книжку за спиной.

Вернувшись к своим хлопьям, мать принялась выуживать их из миски и ссыпать обратно в коробку.

— Зачем ты это делаешь? — поинтересовалась я. — Я не хочу, чтобы моя мать была стройней меня.

— Как дела в школе? — спросила она, словно не услышала моих слов.

— Мы ходили в библиотеку на чтения.

— Здорово.

Ее все это явно не интересовало.

Я заглянула в холодильник — там обнаружилась плошка с низкокалорийным куриным бульоном. Я покрошила в плошку черствого хлеба и поставила ее в микроволновку. Пока бульон грелся, я снова раскрыла книжку.

Я не хочу, чтобы моя мать была стройней меня, прочла я.

Я захлопнула книжку и бросилась в свою комнату. Бульон так и остался в микроволновке.

Запихнув книжку под подушку, я вытянулась на кровати. Сердце у меня колотилось. Икеевские цветочки, распускающиеся в каждой второй детской, красовались и на моем одеяле. Откуда Лея знает, как выглядит моя комната? Впрочем, объяснение — в самой этой фразе. Так выглядит каждая вторая детская.

Сейчас распадается каждый третий брак, проходили мы по обществознанию. Тут я тоже не исключение. Но в остальном, уж извините, я все-таки уникальна. Во всяком случае, мне хочется в это верить. Мои мысли — это мои мысли. Моими фразами не разговаривает каждая вторая девица.

Или я обманываю саму себя?

Я очень хотела и в то же время боялась читать дальше.

С утра у меня было чувство, будто по мне оттопталось стадо слонов. Хотя в школу мне надо было только к третьему уроку, я бревном лежала в постели: глаза не открываются, настроение отвратное как никогда. Ночью я то и дело доставала книжку из-под подушки, пробегала один абзац и в бешенстве ее захлопывала. А потом пыталась заснуть. Но либо мне это вовсе не удавалось, либо я забывалась ненадолго — и, проснувшись, снова шарила под подушкой в поисках книжки.

Там рассказывалось, как моя жизнь будет складываться дальше. И я не желала этого знать.

У меня еще оставалась искра надежды, что эта Лея ошибается. Но слишком много всего она угадала. Описывала она, без сомнения, именно меня. И при этом изрядно забегала вперед.

Я боролась с соблазном открыть последнюю страницу и узнать, чем дело кончится.

Но все же удержалась и вместо этого написала Петровне: «Жесть, а не ночь. Запретить эту книжку нафиг».

Петровна тут же откликнулась: «Да ты рехнулась».

Мои три будильника, которые только-только заткнулись, запиликали снова.

Петровна требовательно осведомилась: «Ты когда уже придешь».

Я соскочила с кровати и принялась искать джинсы, нашла их под кроватью и поспешно натянула. Умываться было некогда, искать чистые вещи — тоже. В ванной из корзины для грязного белья свешивались нестираные полотенца. В книжке быт у нас более устроенный: там приходит домработница-хорватка и все стирает и гладит, даже носки.

На кухне никого не было. На столе стояла чашка с остывшим травяным чаем. Я залпом выпила его, цапнула из вазы с фруктами последнее сморщенное яблоко, а из ящика — новенькую двадцатку. В последнее время еда у нас в доме водилась не всегда, зато, к счастью, всегда где-нибудь валялись деньги, так что по дороге к метро можно было купить круассан.

Я не глядя запихнула в сумку несколько тетрадей, мерзопакостную книжонку и помчалась в школу.