И пусть их будет много

   Она уже и не знала, радуют ее эти слова или огорчают. С Одижо, как это ни страшно ей было признавать, в ее жизнь кроме тревоги, от которой она, разумеется, мечтала избавиться, наконец, вошла привычная с детства доброта и простосердечность. В нем была та самая простота провинциала, которая в значительной степени была свойственна и ей. Для Одижо, - по крайней мере, Клементине стало так казаться, - всякое слово имело единственный, самый главный, образующий смысл. Для него все было очевидно. За мыслью всегда следовало действие, за поступком - воздаяние.

   Его неожиданное признание тогда смутило ее.

   Она спросила его, уверен ли он в выбранном им пути.

   Он ответил:

   - Однажды, поняв, какую силу привел в движение, я готов был отступить. Но побоялся. Испугался, что эту перемену убеждений сочтут предательством.

   Он сказал тогда это так просто и легко, что она не могла ему не поверить. Подумала только: "Филипп никогда и ни за что не признался бы, что чего-то боится. Не только не выговорил. Не рискнул бы подумать. Нашел бы тысячу других причин и объяснений, но только не страх - не обычный, человеческий страх".

   На ум тут же пришли слова другого человека, того, о ком она и вспоминать не желала - Мориньера.

   Будто снова услышала, как тот сказал спокойно, когда в смятении рассказывала она ему о преследующих ее кошмарах: "Ничего никогда не боятся - только глупцы".

   Ответила Одижо после некоторой паузы:

   - А разве идти против своих убеждений - не худшее из предательств?

   Он взглянул на нее задумчиво. Промолчал.

   Все закончилось, слава Богу. Все утряслось.

   Но она никогда не забудет, как испугалась, когда полдня проведшие в сумраке погреба солдаты вдруг высыпали толпой во двор.

   Поль верхом на коне Лагарне только готовился выехать за ворота. И, разумеется, драгуны, едва к этому времени державшиеся на ногах, увидели его. Увидели, да, к счастью, не разглядели.

   Они стояли и смотрели, как всадник, который без сомнения был их капитаном, исчезает за воротами крепости.

   - Что случилось? - галдели драгуны, пытаясь понять сквозь пелену винных паров, застилающую разум, что заставило Лагарне, не говоря им ни слова, броситься в темноту надвигающейся ночи.

   - Капитан Лагарне сказал, что он выяснил, где прячется этот ваш Одижо, - серьезно ответил Флобер, стоящий среди них и тоже провожающий долгим взглядом всадника. - Господин капитан был сердит, что нашел вас пьяными, и сказал, что завтра разберется с каждым из вас. А с этим молокососом, сказал капитан, он справится и один.

   В ожидании выволочки драгуны, хмурясь, незаметно разбрелись по своим палаткам.

   Потом сидели у костров, грелись, недоуменно переговаривались. Они не знали, как должны теперь поступить. Ждать ли возвращения капитана в лагере? Или все-таки ехать следом за ним? Но куда? Все представлялось им очень странным.

   Клементина чувствовала себя такой измученной, что собралась лечь спать раньше обычного. Но Тереза в ответ на ее просьбу подать ей халат вдруг качнула головой, помялась, потом выдохнула:

   - Госпожа, я приготовила вам платье к ужину. Господин Одижо просил непременно быть. Он... он сказал, это очень важно.

   Клементина не выказала удивления. Поднялась, переоделась, спустилась вниз.

   В зале, в креслах у камина, расположились Ларош с Бриссаком. Перье о чем-то негромко говорил у окна с отцом Жозефом.

   Она направилась к огню. Завидев госпожу, Ларош и Бриссак вскочили, вытянулись, приветствовали ее, но было очевидно, они недовольны. Более того, они едва сдерживали гнев.

   - Что случилось? - спросила Клементина - Что у вас с лицами, господа?

   Оба молчали, уткнув взгляды в пол.

   - Где господин Флобер?

   - Ваш новый друг, госпожа, - Ларош с заметным трудом удерживался в границах вежливости, - отправился в гости к драгунам, которые, словно обделавшиеся в неположенном месте щенки, ждут теперь у своей конуры хозяина с плеткой. Дождутся ли - вот вопрос! - он испытующе посмотрел на нее. - Мы же, я и господин де Бриссак, находимся тут, по всей видимости, для того только, чтобы исполнять ваши фантазии: носить за вами по дворам корзины с морковью, сопровождать вас на прогулках, помогать сматывать нити в клубок... Черт побери, чем еще, в самом деле, могут заниматься люди военные? А вы так давно не фантазировали! Приказывайте, госпожа! Иначе мы начинаем чувствовать себя в вашем доме лишними.

   Она выслушала его до конца. Потом обернулась к замершим у окна:

   - Я прошу вас, Перье... И вас, отец мой... Подойдите сюда. Мне нужно вам кое-что сказать.

   Когда все собрались, она медленно обвела их взглядом.