И сердце пополам

Подходя к дому Фурцевых, Глеб вглядывался в их окна, как будто пытался уловить какое-нибудь движение, колыхание шторы, любой признак того, что Саша дома. Но ничего не высмотрел. Зато повезло попасть в подъезд без лишнего ожидания. Уже знакомый мужик очень вовремя собрался выгулять собаку. Глеб даже кличку пса припомнил — Чейз. И мужик его узнал, поздоровался, даже дверь придержал.

А вот в квартиру звонил долго, настырно. Когда трель стихала, прислушивался к тишине с той стороны двери, надеясь уловить хотя бы шорох, но тщетно. И вроде бы умом понимал — всё напрасно: там или нет никого (хотя куда вот могла Саша уйти?), или же она попросту твёрдо не желает открывать. И всё равно раз за разом упрямо вдавливал кнопку звонка. Уже и мужик с собакой вернулся, и старшая Фурцева могла вот-вот нагрянуть. Да и пусть…

Совершенно неожиданно щёлкнул замок, и дверь широко отворилась.

— Саша… — только и выдохнул Глеб.

Горло вдруг перехватило, и в груди защемило до боли. Он с жадностью смотрел в её лицо и одновременно узнавал и не узнавал.

Саша зябко куталась в шерстяную кофту, хотя на улице заметно потеплело. Но это ерунда, это ладно. Главное — она выглядела так, будто из неё все соки выкачали. Саша и прежде, конечно, не ходила румяной, но теперь её бледность с синюшным отливом просто пугала. Под глазами пролегли тёмные круги. Даже волосы её, которые безумно ему нравились, не лежали золотисто-каштановыми волнами, как обычно, а свисали безжизненными прядями.

— Ты заболела? — сглотнув комок в горле, произнёс наконец Глеб.

Саша не ответила, только как-то неопределённо повела плечом — да, нет, какая разница.

— Саша, мне надо с тобой поговорить. Я тебе всё объясню.

Саша ничего не ответила, и по её взгляду Глеб, как ни всматривался, не мог догадаться, о чём она думает, что чувствует. Он не видел в её глазах той боли и горечи, как тогда. Не видел и любви, тоски или сожаления. В них как будто погас свет и ничего не осталось, кроме, пожалуй, усталости.

Глеба же, наоборот, захлёстывало от эмоций. В груди нестерпимо пекло и бурлило, как в жерле вулкана. И от этого никак не получалось выстроить мысли, подобрать нужные, веские фразы.

— Я знаю, что всё это выглядит ужасно, но ты хотя бы выслушай меня. Пожалуйста!

Несколько секунд Саша просто молчала, напряжённо глядя ему в глаза. Потом сказала:

— Мама скоро вернётся с работы. Подожди меня во дворе, я спущусь.

Глеб шумно выдохнул: слава богу, согласилась поговорить! Несмотря на всю свою решительность, он и верил, и не верил, что она уступит. Скорее даже не верил, уж больно неприступной и отстранённой Саша казалась. Но теперь уж он её не отпустит. Сначала покается, конечно, за фальшивое начало их отношений, за ложь и притворство, но затем расскажет, как любит её. По-настоящему, как никого никогда… Это же главное. Он ни разу ей этого почему-то не говорил. Может, сам не до конца понимал. А сейчас душу перед ней готов вывернуть. Вот он я, бери.

И она его любит, он это безошибочно чувствует. А раз они любят друг друга, то какая, к чёрту, разница, как всё начиналось? Нет ведь безгрешных. Все ошибаются. Разве искренняя любовь не оправдывает ошибок в прошлом? Конечно, оправдывает! Потому что это важнее всего.

Впервые за эти два дня напряжение его немного отпустило. Он верил в них и её заставит поверить.

Саша спустилась через четверть часа. В свете дня она казалась ещё бледнее и болезненнее, чем там, в квартире. Аж сердце сжалось.

— Ты плохо себя чувствуешь? — снова спросил Глеб обеспокоенно.

— Нездоровится немного. За тем домом аллея, пойдём туда.

— Может, лучше в какое-нибудь кафе?

— Нет, — сухо ответила она.

Нет, он определённо не узнавал свою Сашу, всегда такую мягкую, нежную, податливую. Ну ничего. Это она просто ещё не знает, что он её любит, говорил себе Глеб. А узнает — и ей легче станет, и вообще всё изменится. Только вот с ней такой очень непросто было начинать разговор. А сказать: люблю — так вообще язык не поворачивался. Да даже взять её под руку что-то мешало.

— Простудилась?

Она качнула головой.

— С желудком проблемы.

— Это от стресса, — предположил Глеб. — У меня тоже так бывает…

Затем осёкся, испытав укол вины.

Они неторопливо шли вдоль аллеи, и на ум ему не приходило ни одной связной мысли, чтобы как-то развить беседу и сгладить напряжение.

От главной широкой дорожки ответвлялась ещё одна, поуже, потенистее. Свернули туда. По пути им попалась свободная скамейка, Глеб предложил присесть — на ходу разговор совсем не клеился. Саша упрямиться не стала.

— Я тебе звонил тысячу раз. И столько же эсэмэсок отправил, — сообщил он, развернувшись к ней. — Если бы ты не выключила телефон…

Саша бросила на него быстрый мимолётный взгляд.



— Я не выключала. Я… потеряла телефон в тот день. Или, может, его у меня вытащили, не знаю.

— Хочешь, я тебе новый подарю? А симку восстановить можно.

— Не надо. Куплю потом.

— Я вчера приходил…

— Я знаю.

— Поговорить хотел.

— Я поняла.