И сердце пополам

Глеб впился в неё чёрным взглядом и несколько секунд молчал, тяжело, шумно дыша.

— Саша не желает тебя видеть, это её слова, — холодно отчеканила Фурцева и вернулась в квартиру, захлопнув дверь перед ним.



= 49

Вечером Глеб всё же выцепил в коридоре Тошина, пьяного вдрызг. Втолкнул Артёма в его же комнату, но почти сразу понял: разговаривать с ним таким — дело бесполезное, вряд ли тот отчётливо соображал. Во всяком случае, городил он какую-то ересь. Однако Глеб всё равно не удержался, приложил его пару раз от души. Тошин обмяк, сполз мешком на пол и засопел, как будто уснул.

Кирилл, сидя на своей койке, таращился на эту сцену в полном недоумении, но счёл за лучшее не вмешиваться и ни о чём не спрашивать.

Глеб обтёр о джинсы руку, перешагнул через Тошина и отправился к себе. Ну хоть бы чуть полегчало — ни черта. Весь дёрганный и какой-то полубольной Глеб лёг спать, но полночи таращился в потолок. Зачем-то вспоминал, было ли ему когда-нибудь хуже, чем теперь — не припомнил.

Надо пойти в училище. Завтра же. Выяснять отношения на публике, конечно, не идеальный вариант, но лучше уж так, чем без толку биться в глухую стену. Глеб тоскливо взглянул в окно — рассвет и не думал заниматься. Сколько ещё вот так лежать? Нашарил на тумбочке телефон, оказалось — начало четвёртого. Скорее бы уже завтра…

Ждал утра, а сам незаметно уснул, как в яму провалился.

Разбудил его стук, навязчивый и нудный. Глеб, не размыкая глаз, крикнул недовольно: "Кто?". Не ответили, но и стучать не перестали. Пришлось вставать, натягивать шорты, открывать дверь. Тошин. Стоял, переминался, не глядя на него. Вообще смотрел себе под ноги.

— Чего скребёшься?

Тошин на долю секунды поднял взгляд и тут же снова низко опустил голову, но Глеб успел заметить заплывший левый глаз цвета переспелой черешни и разбитую губу.

— Чего пришёл? Ещё ввалить?

— Глебыч, я это… извиниться хочу… Я всё понимаю, мой косяк. Сам не знаю, как так получилось… Бухой был, себя не контролировал.

Ни к селу ни к городу вспомнился вчерашний визит к Фурцевой. Глеб тоже вот так извиняться приходил, ну, может, не совсем так, но близко. Фурцева его, между прочим, послала, и он сейчас Тошу пошлёт. Только грубее. Назовёт конкретное и точное место, куда тому идти со своими извинениями.

— Пошёл на ***, — сказал, как плюнул, и захлопнул дверь.

Пусть ещё спасибо скажет, что снова не нарвался на мордобой, вполне мог бы — просто со сна Глеб был вял и слишком расслаблен для резких движений.

* * *

В художественное училище он подъехал как раз к концу третьей пары. Встал в дверях, чтобы уж точно никого не пропустить. Но вскоре поток студентов схлынул, а Сашу он так и не увидел. Но ведь точно не пропустил, не мог пропустить. Может, она ушла раньше? После второй пары? Или, наоборот, задержалась?

Нашёл по расписанию аудиторию, где в её группе была последняя пара. Застал там худенькую женщину со стрижкой под мальчика-детсадовца и двух девчонок-студенток. Все трое что-то оживлённо обсуждали, но, заметив его, тотчас смолкли и воззрились вопросительно.

— Здрасьте, — кивнул им Глеб. — А Саша Фурцева уже ушла?

— А её сегодня не было, — почти в унисон ответила троица. Потом девчонки смолкли, и женщина добавила: — Саша почти всю прошлую неделю не ходила на занятия и сегодня не пришла.

Прошлую неделю они на пару с ней бессовестно прогуливали занятия. Не хотели расставаться друг с другом на полдня, ловили счастье, пока можно. Кажется, с того времени прошла целая вечность…

Но почему сегодня-то она не пошла на учёбу? В животе вновь закопошилась тревога. Что с ней?

Поскольку Саша свой мобильный всё ещё не включила, Глеб набрал домашний номер Фурцевых, но никто не ответил. Тогда позвонил Миле.

— Слушай, будь другом, узнай, Фурцева в универе сегодня или нет.

— Как я узнаю?

— На кафедре спроси.

— Ты меня уже достал со своей Фурцевой! — возмутилась Мила, но Глеб знал — сделает, поворчит, а всё равно сделает.

И правда, через несколько минут она перезвонила и сразу начала с наезда:

— Знаешь что, Привольнов, больше про Фурцеву я даже слышать не желаю!

— Она там? — пропустил он мимо ушей её недовольство.

— Да! Я из-за тебя чуть не умерла сейчас! Заглянула на кафедру, там какая-то тётка сидела, я спросила Анну Борисовну, и тут сама Фурцева из боковой комнаты высунулась и говорит: «Что вы хотели?». Я стою, глазами хлопаю. А она так злобно: «Ну?». Еле сообразила ляпнуть что-то про спецкурс. А всё ты, гад!

— Ну, сообразила же, молодец.

— Да ты знаешь, каково это, когда она стоит перед тобой и испепеляет тебя через свои окуляры? Брр.

— Поверь — знаю. А вообще спасибо, ты меня здорово выручила.

— Должен будешь.

* * *

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍