И сердце пополам

— Саша Фурцева? — на секунду задумалась немолодая, но ухоженная женщина по фамилии Штельман, если верить табличке на двери. — А-а! Так она же в академическом отпуске.

— С ней что-то случилось? — обеспокоился сразу Глеб.

Женщина ответила почему-то не сразу, оглядела его внимательно, затем сообщила:

— Насколько я знаю, она жива-здорова.

* * *

Пока шёл с остановки Декабрьских Событий до её дома, думал сердце выскочит наружу. Дома она или нет? Впустит или выгонит? Ещё и двор такой до боли знакомый. И до боли — тут даже не образное сравнение. Внутри и правда всё мучительно сжималось.

Глеб пробежался глазами по фасаду серого дома с лепным карнизом, по окнам на четвёртом этаже, с шумом выдохнул, бросил взгляд на детскую площадку и застыл.

В нескольких шагах спиной к нему сидела на скамейке Саша. Её он узнал моментально. И узнал раньше, чем оформилась эта мысль, наверное, по тому, как перехватило дыхание и заболело в груди.

Он и позвать её не успел, как она обернулась, будто почувствовала его взгляд.

Глеб подходил медленно, не сводя с неё глаз. Жадно впитывал черты любимого лица. Как же давно он её не видел, как же соскучился!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Почему-то прежние мысли, страхи и сомнения поблекли, и вообще всё вдруг стало казаться таким незначительным и мелким.

— Привет.

Голос его подвёл. Это «привет» прозвучало глухо, сипло, будто у него резко заболело горло. Саша же смотрела на него во все глаза и слова не могла вымолвить. Потом, наконец, выдохнула:

— Глеб…

— Я к тебе, — сообщил он, не зная, что ещё сказать.

Все слова, давно обдуманные и подготовленные, вылетели как назло из головы.

Губы её дрогнули. Обозначилась улыбка, немного неуверенная, но совершенно точно — искренняя. Она ему рада! Он это видел. Но почему тогда в глазах у неё слёзы?

Глеб уже смело шагнул к ней, поймал за руку, притянул к себе, крепко обнял.

— Как же я скучал, ты даже не представляешь, — пробормотал он. А потом скосил глаза вбок и остолбенел…



= 57

Глеб замолк на полуслове, и Саша почувствовала, как он мгновенно напрягся. Отстранилась, взглянула на него. Он неотрывно и как-то ошалело смотрел на спящего в коляске Алёшу.

Глеб же не знает ничего!

Боясь, что он подумает что-нибудь не то или, ещё лучше, не то скажет, Саша взволнованно выпалила:

— А это наш сын, Алёша. Вот.

Глеб сморгнул, перевёл ошарашенный взгляд на неё.

— Сын? — переспросил.

— Да, — кивнула Саша. — Алёша.

Глеб снова уставился на малыша.

— Ты не рад? — не выдержав затянувшейся паузы, спросила Саша.

— Я? — спохватился Глеб и, повернувшись к ней, даже выдавил улыбку. — Рад. Ну, конечно, рад. Я это… просто очень удивился. Так неожиданно… офигеть! Это, получается, я — отец…

Глеб опустился на скамейку, потёр ладонью рот, Саша присела рядом. Не так она, конечно, всё себе представляла. В её мечтах этот момент проходил как-то более трогательно и романтично. Но то мечты и, если уж честно, она даже и не уверена была, что этот момент когда-нибудь произойдёт. И тем не менее…

Саша так обрадовалась Глебу, её аж потряхивало внутри. И плакать хотелось, и смеяться. И ещё больше хотелось, чтобы он обнял её опять, а не сидел с таким лицом, будто его обухом по голове огрели. Хотелось ощутить тепло его тела, прикосновение его губ. Но сейчас она даже тронуть его за руку не решалась, только выжидающе смотрела на него. А чего ждала?

Вот он говорит: рад. А по виду и не скажешь. По его виду скажешь только то, что у человека шок.

— А сколько ему? — спросил он наконец.

— Четыре месяца. Скоро пять будет.

— Это значит, когда он родился?

— В декабре. Восемнадцатого декабря.

Глеб что, сомневается? Пытается подсчитать сроки или как? Она хотела было обидеться, но тут он повернулся к ней всем корпусом, посмотрел в глаза и широко улыбнулся. Не натужно, не вежливо, а по-настоящему. Даже глаза заискрились радостью.

— Умеешь ты удивлять, Саша Фурцева, — он придвинулся к ней, обнял за плечи. Провёл носом по виску, по волосам, вдохнул её запах. Прижал к себе теснее. Саша почувствовала, как он легонько поцеловал её над ухом.

— Ты простила меня? — прошептал, и у неё мурашками осыпало плечи.

— Давно…

Саша склонила голову к нему на плечо. И опять ни к селу ни к городу защипало в глазах.

— Я, как узнала, приезжала к тебе, в общежитие… а ты уже уехал. В Уссурийск. Я думала, что с ума сойду. Ну зачем ты уехал? Почему не предупредил даже?

Глеб молчал, Саша ощущала, как гулко и часто бьётся его сердце.

— Я не знал просто, что ещё делать, — наконец ответил он.

— Ну не уезжать же!

— Но ведь ты сказала, что больше не хочешь меня видеть никогда.

— Ну и что! Я была очень расстроена…

— Ты была очень убедительна. Прости, Саш, я не хотел тебя расстраивать, я думал… не знаю… думал, так всем будет лучше. Ты забудешь меня, будешь жить дальше… ну и я тоже. Ну не мог я тут оставаться. И учиться дальше после… после всего этого не мог.

— Разве можно забыть человека, которого полю… — Саша осеклась, да ещё и покраснела. И сразу перевела разговор: — Хотя ты знаешь, моя мама оценила твой уход.