И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ)

— Молчание абсолютно нормальное состояние человека. Не стоит делать из него подвиг.

А вот сам не выдержал и рассказал о них отцу. Смалодушничал.

Нет, разумеется, батя никогда не потребует подробностей и деталей — чего он там не знает-то, собственно? Всё это им самим не по десятому кругу пройдено, познано и уже давно и благополучно осело в печёнке.

Мало того, Степан Лаврович был настолько опытен и сведущ в этих делах, что и сейчас как-то так задумался и завис, пытаясь нащупать что-то важное, какую-то недостающую деталь. Он сидел и нервно барабанил пальцами по столу. Кстати, у Ивана от рождения отцовской получилась не только конституция тела, но и рисунок кистей рук. Только у папы они уже пополнели немного, постарели, а вот в молодости…

— А ты что же… постеснялся? — исподлобья зыркнул на отпрыска Степан Лаврович. — Съездить за девчонкой-то.

— Марго сказала, что со мной разговаривать не будет.

— Что-то здесь не так. Не хватает чего-то, — подпёр подбородок кулаком мужчина.

— Марго вначале приставала ко мне.

— Вот! — хлопнул он ладонью по документам на столе. — А я-то думаю.

— Ничего, успокоится, когда поймёт, что у нас с её сестрой всё серьёзно.

— А у вас серьёзно? — выгнул бровь отец, старательно пряча улыбку в уголках губ.

— Очень.

— Хм, гляди-ка… какие серьёзные. Ну да ладно. Но тебя послушать, так если вы с этой… поженитесь, то вторая прямо завизжит от радости. Нет, сынок, не завизжит. Утихнет только когда всё серьёзно с кем-нибудь будет у неё. Только так.

Иван опустил голову и посмотрел в пол.

— С этим сложнее.

— Наберись терпения и, — мужчина поморщился, — помягче с ними, помягче. Я же тебя знаю. Ну и себя тоже. А пока я хотел с тобой поговорить о… — он заглянул в какой-то листок на столе, — фисташках и… — прищурился, нащупывая другой рукой рядом очки, — пальмовом масле.

В офисе они просидели довольно долго. До темна. После чего Ваня отвёз отца к нему на Озерковскую набережную.

— Ты… это… вот чего… — постучал сыну по груди согнутым указательным пальцем папа, — знать где у бабы находится клитор — эт, конечно, весьма похвально. Но и их грёбанную овуляцию ещё никто не отменял.

Иван молчал.

— Найди хорошего гинеколога, сынок. Если не найдёшь, скажи мне, я помогу.

— Нет, я спрошу у деда.

Степан в общем и целом никогда не ревновал сына к той родне. Его родители уже давно, только вышли на пенсию, переехали на родину к отцу Лавру Александровичу Беспалову в Краснодарский край в станицу Варениковскую. Иван с ними мало общался с детства.

— Макеевич знал? — прищурился Беспалов-старший.

— Да.

— Ему значит первому сказал, а потом уже отцу родному.

— Оте-е-ец, — с мукой в голосе проканючил сынуля.

— Ну-да, ну-да, я понял. Ну так вот смотри мне… я в деды ещё не хочу. Рано. Я женился — месяца не прошло. Про мать я и думать боюсь.

— Когда тебе было сколько мне, мне было уже четыре. А у меня ещё нет детей.

— Уверен?

— Фсмысле, — пробасил Ваня.

— Уверен, что нет детей?

— Н-н-у…

— Гну! Даже я не уверен, что завтра не приедет какая-нибудь … из Пруссии или Весфалии ихней… или Сочи… нашей, или… — тут Степан Лаврович осознал, что даже на слух многовато получается и оборвал перечень, — и не познакомит меня с… твоей сестричкой или братиком. Не устроит мне… так сказать, киндер сюрприз.

Иван потёр подбородок и оглянулся на образцово-показательный двор комплекса «Аквамарин».

— И ты знаешь, сынок, — устало прокряхтел папа, — я бы даже, наверное, был не против.

Уже сидя за рулём, Иван, будучи где-то на Беговой, получил сообщение от Арины по вайберу:

«Мы дома».

Вообщеиз Кратово их мог привезти Базин, но тот уже укатил наматывать километры по стране. Поэтому девчатам пришлось ехать на электричке.

Иван сразу же решил дать подопечным, как в старые добрые времена, немного побыть одним и заехал к своему знакомому Вадику Кудряшову. Тот сейчас лежал в Девятой Городской Больнице с панкреатитом. Они долго разговаривали о тепловых установках и холодильниках, о теплопоглощении и теплопроводности, о европейских технологиях и наших реалиях, поэтому ничего удивительного, что домой Иван двинулся только после девяти вечера.

Парень ехал, поглядывал на сверкающую огнями и поддёрнутую снегом Москву за окном, автоматически переключал передачи и улыбался, вспоминая, как вчера ночью вёз Арину в Кратово. Девушка сидела притихшая и скованная.

— Я бы тоже хотела тебя попросить кое о чём, — вдруг заговорила она, сделав чуть тише музыку в салоне.

— Слушаю тебя, — нажал кнопку «MUTE» на аппаратуре Иван, и на первый план проступил шум мотора и шорох шин.

— Я… мне… не понимаю, как ты мог встать перед Марго… так? Это же ужасно! — покраснела девушка и отвернулась к окну.

Большие карие глаза Беспалова зажглись восхищением и лукавством. Он лучезарно заулыбался.

— Больше… пожалуйста… никогда так не делай, — назидательным тоном продолжила Арина, не поворачиваясь. — Если всё, что между нами, это только между нами, то… там, — она развернулась к парню и положила ладошку ему на пояс брюк, — тоже всё только моё и только для меня.