И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ)

Она очень надеялась, что Иван пожалеет её и уйдёт.

Поэтому, когда всхлипы стали терять свою выразительность и мощь, и каждый последующий уже явно проигрывал предшественнику в драматизме и накале, Арина обернулась.

Парень сидел отёршись спиной о её кровать, запустив кисти рук себе в волосы и обхватив ими голову. Сухожилия фаланг красиво напряглись под кожей без жировой прослойки, резко обрисовались костяшки. Поодаль на полу валялся откинутый ремень.

Поза опекуна кричала об одиночестве точно так же, как и её слёзы. Арина это почувствовала. Её с пяток до макушки прострелило нечто невиданное, ни разу доселе не чувствованное. Абсолютно незнакомое и совершенно новое. Резко, до звона в ушках захотелось совершить какой-нибудь поступок. Резкий, крутой, взрывоопасный. Подвиг или преступление — без разницы.

«В жизни всегда есть место подвигу», — любила приговаривать мама Жанна, когда ей предстояло, допустим, за ночь написать бухгалтерский отчет для налоговой.

«Пожалеть! — осенило Арину. — Его нужно пожалеть! Немедленно!»

Но легко сказать. А если не жалеется? Попа ещё неприятно побаливала, и, судя по всему, это надолго.

«Господи, он ведь тоже вырос бог знает где. Без мамы. А я тут…» — Всхлипывая и игнорируя попаболь, девушка села и подождала, полка её заметят.

Не дождалась.

Продвинулась ещё дальше и положила ладошку ему на плечо.

Он тут же, не зачёсывая назад волосы, вытащил одну руку и накрыл её кисть. И слегка сжал.

Приободрённая, стараясь дёргать подбородком от всхлипов, как можно незаметней, Арина высвободилась, поменяла положение в кровати, подползла к парню, протянула руки и сомкнула их у него на груди. И положила голову на плечо.

— Прости меня, пожалуйста.

Он повернулся к ней настолько, чтобы увидеть красный, распухший нос и мокрые, слипшиеся ресницы.

— Люблю я тебя, Арин. — Горько, мученически вздохнул. — Сильно люблю.

* * *

Прошел месяц.

Глава 18 Деньги бывают разные

Прошел месяц.

Пришла зима.

А вместе с ней и оттепель.

Просели сугробы, почернел снег, закапало с крыш, как разлитые чёрные чернила пугали своей густотой лужи. На тротуарах прохожие месили ногами водянистую жиденькую кашицу из льдинок, мысленно прощаясь с обувью. На автомойки царил аврал, но помогало плохо — машины по дорогам носились грязные и чумазые, как счастливые деревенские поросята.

«Скоро Новый год», — огорчённая и понурая Арина стояла на автобусной остановке и хмурым взглядом наблюдала за работниками коммунальных служб через дорогу. Те пытались объять необъятное — вычерпать «миниморе» со льдом, которое похоронило под собой весь до краёв тротуар, ведущий во дворы домов с улицы Панфилова.

Девушка набрала новый телефонный номер своей сестры, приложила аппарат к уху и принялась считать гудки — Маргарита никогда быстро не отвечала.

Сегодня, в субботу, они договорились съездить в гости к маминой подруге — тёте Тане Золотарёвой. Женщины когда-то вдвоём мотались в Турцию и стояли рядом на рынках. Потом, чуть накопив денег, Жанна Ивановна завела своё дело и открыла фирму, а Татьяна Михайловна вышла замуж за большого начальника на заводе АвтоВАЗ в Тольятти и уехала туда к нему. Но в Москву к родителям наведывалась часто, иногда вместе с мужем, и всегда звонила и приглашала в гости.

— Сходите, — великодушно пожал плечами опекун. — Почему нет. Если буду свободен, отвезу вас.

Марго молчала — судя по всему, ей было абсолютно всё равно.

— Нет, не надо, спасибо, — ответила за обеих Арина. — Лучше заберёшь нас оттуда.

И вот сейчас хотела сказать сестре, что уже вышла из дому и ждёт автобус.

Кстати, спустя несколько дней после того как Маргарита спустились с Альп, обнаружилось, что она потеряла там свою SIM-карту. В горах, как и наказывал ей Иван, сноубордистка послушно купила себе местную, австралийскую "симку", а московскую вынула и куда-то засунула, да так и не нашла.

— А, ерунда, — равнодушно махала рукой на выгнутую бровь опекуна. — У меня все номера в телефоне.

А в общем и целом вела себя неплохо. Даже на четвёрочку с плюсом. Конечно же, самой собой на сто процентов Маргарита так и не стала, но разговаривала, общалась, смеялась, танцевала, только вот…

Арина и сама не могла понять, что же именно произошло с сестрой. Та будто повзрослела в одночасье. Стала серьёзней и вместе с тем стервозней. Раньше в ней, даже сквозь ею фирменные прямолинейность и бедовость, чувствовались эдакие, и стеснительная доброта, и сдержанная, неброская ребячливость, она была мягче и легче в общении. Сейчас будто «потяжелела» и стала злее, острее, всё время на взводе, начеку.

«И не стану я проще, и не надо ко мне тянуться». — Этой фразой буквально пропиталась энергетика вокруг девушки, её аура.

Ну, Арина и не тянулась. А что ещё оставалось делать. Марго бежала от разговоров по душам, от интимного, личностного. Стоило заговорить, затронуть что-то чувствительное, оголённое, тут же перебивала и перескакивала на какие-нибудь казенные темы.