И снег приносит чудеса

– Говорят, доллар растет? – спрашивал генерала Иван Силыч. Для него самого тема эта была не актуальна. Денег у него было немного, а доллары он видел совсем давно в молодости, а в последние годы только по телевизору. И вовсе не потому что был Иван Силыч аскетом, просто тема товарно-денежных отношений ему была чужда.

– Растет репа в огороде, – по-солдатски отвечал ему молодой генерал. – А доллары – это не деньги вовсе. А инструмент влияния агрессора на наших потенциальных союзников. У нас, Иван Силыч, есть вопросы поважнее.

– Чтоб пушка всегда наготове была? – пытался шутить Иван Силыч.

– Чтоб башня поворачивалась туда, куда надо, – юморил Роман Игнатьич. – Я вам скажу, что танк – великое изобретение Леонардо да Винчи. Безопасность и здоровая агрессия, сила и пробивная мощь – вот так нужно выстраивать наши отношения и в политике, и в экономике. Очень удобно и никакие вражеские залпы нам не страшны. Чуть что – мы в домике. Танк пробить весьма затруднительно.

– – Ваша жизнь, Роман Игнатьич, тому пример. – говорил Иван Силыч.

– А все почему? Храбрецов мало в нашей жизни. Храб-ре-цов. Тех, кто ничего не боится, прет напролом, как танк, стреляет залпом по вражеским целям и оставляет после себя хорошую глубокую колею!

– Ну, у вас-то колея – глубже не бывает, – усмехался Иван Силыч.

– А потому что я – за страну отвечаю, – гордо говорил генерал Быков, задумчиво глядя вдаль.

Двор был небольшой, особых далей в нем не просматривалось. Фонарь, детская площадка, стоянка для машин и большая серая лужа у подъезда. Вот и весь дворовый пейзаж. Одна милионная часть жизни страны генерала Быкова.

Глава 9. Битва со злом

Даже черный раструб огнетушителя смотрел на него злобно из угла в вагоне метро. Настроение Ивана Силыча было испорчено с утра. Художник Аркаша Баловнёв позвонил в дверь, сконфуженный, растерянный – попросил в очередной раз наладить контакт с Изольдой Леонидовной. Его отношения с ней были испорчены давно и, видимо, надолго.

Если и было в мире постоянство – то это характер Изольды Леонидовны Артоболевской, бывшей паспортистки, мастера спорта по дзюдо и любительницы классического балета. Артоболевская честно ненавидела всех соседей, о чем часто вполне откровенно заявляла громко, на весь подъезд. Она открывала дверь с шумом и во всеуслышание начинала разборки с Баловнёвым словом «ненавижу». Однажды Аркаша даже решил написать портрет старухи, чтобы окончательно примириться, преподнеся портрет ей в день рождения. Но узкое сухое лицо, горящие глаза, тонкие губы и крючковатый нос Аркашины пальцы писать отказывались. Как только живописец заносил над холстом кисть, та тут же выпадала из рук. «Что это со мной сегодня?» – расстраивался художник. После двадцати девяти попыток сделать несколько штрихов, Баловнёв оставил эти бесплодные старания и пошел на кухню пить портвейн. «Может, оно и к лучшему» – думал Аркадий, вспоминая историю с другим его шедевром «Ландыши на подоконнике», который так и не получил признания.