И снова девственница!

— Сучка! — вырвалась непристойная грубость. Эта женщина будоражила его чувства. Не столько красотой телесной и отнюдь не дерзким духом, но их удивительной совокупностью, приправленной горькой перчинкой разбитых надежд (он знал о её никчёмной жизни всё). Простых, банальных до невыносимости, но столь необходимых этой примитивной самке. Примитивной и такой притягательной. С трудом сбросив оцепенение, он слевитировал её на кровать, борясь с непрошеным желанием сделать это собственноручно. Парочка артефактов на лоб и солнечное плетение, и рваное дыхание выравнивается, кровь сворачивается, а тело расслабляется.

— У тебя нет никаких шансов против меня, — он бессознательно стёр кровь и облизнул палец, — поговорим завтра.

* * *

— Наконец-то я проснулась! — возрадовалась Любовь, соскакивая с дивана и заглядывая в кроватку дочери.

— Мама, я так хочу спать, — противно заныла Зойка, — и так не хочу в садик! Давай я пойду к бабе Хае?

— Заюшка моя, — нацеловывала всё, что оказалось в ближайшем доступе Люба, — сегодня суббота, мы никуда не идём.

— Как это никуда? — тут же подскочил возмущённый ребёнок, — ты же обещала пойти в зоопарк!

— А ты, вроде, спать хотела? — хитро сощурилась женщина, подлавливая маленькую врунишку на слове.

— Так светло на небе, солнце встало, — как маленькой, принялась объяснять кудряшка, — значит, и нам пора.

— Пора-пора, — подхватила светлую мысль и защекотала бока, — только сначала каша. Тебе какую?

— Рисовую, с корицей и ирговым вареньем.

— Сладкоежка ты моя, — она вдохнула нежный аромат ребёнка и отправилась на кухню. — Как хорошо, что та дрянь была просто сном.

— Ты кого дрянью назвала? — раздался леденящий душу голос.

Голубая занавеска кухонного окна поплыла перед глазами, головокружительное чувство падения и страх. Страх открыть глаза и не увидеть надоевших до оскомины серых обоев, сменить которые не хватало ни денег, ни времени.

— Я знаю, что ты уже проснулась, хватит притворяться, — противный до зубовного скрежета тон, — мы вчера не закончили!

— Боже, как мне это надоело! — простонала Люба. — Я хочу обратно к своей дочурке.

— Только после того, как сделаешь то, что мне надо, — он стоял напротив кровати и равнодушно смотрел на полуобнажённую женщину.

— А давайте я просто засну и проснусь уже дома, — она натянула до подбородка соскользнувшее во сне одеяло, — или хотя бы оденусь.

— Интересно, ты такая тупая или головой сильно ударилась?

— На ваш выбор, — дёрнула плечом блондинка, — лишь бы отстали.

— Ещё одно слово, — белёсые глаза злобно прищурились, — и тебе не к кому будет возвращаться.

И тут случилось то, чего Любовь никак не ожидала: её малышку, её кровиночку скручивает так, что она превращается в маленький, худенький комочек. По всему телу появляются открытые язвы, сначала красные, потом они чернеют, а после разрастаются так, что за ними уже не видно ни единого клочка кожи. Ребёнок сгнивает заживо буквально на глазах, и детский крик. Отчаянный, полный невыносимой боли.

Слёзы текут по обнажённой груди — одеяло давно забыто и лежит в ногах. Судорога схватывает руки, грудь разрывает от рыданий, тело забыло, как дышать.

— Ну-ну, успокойся, — недовольно ворчит мучитель и развеивает иллюзию, — это всего лишь демонстрация моих возможностей. Ничего с твоей малявкой не случилось… пока.

Слова с трудом пробиваются сквозь шум в ушах. Наконец, они доходят до агонизирующего сознания, и ярость поднимается из самых глубин материнского сердца.

— Да как ты… — фраза обрывается, так и не начавшись.

— Достала, — усталость мелькнула во взгляде, — будешь молчать, пока мне не потребуется от тебя ответ. Положительный.

Убедившись, что рот у неё больше не издаёт ни звука, он зафиксировал запястья, приковав цепями к столбикам кровати. Ошейник решил пока не задействовать — оставил в запасе. Открывшаяся картина вызывала полнейшее удовлетворение и будила вполне определённые желания. «К чёрту, не до того сейчас!»

— А теперь слушай. Ты — пропавшая без вести принцесса Меравии. Во время переворота тебя спасла кормилица и увезла в Кординию, то есть в нашу страну, — уточнил мужчина, вспомнив, что названия ей ни о чём не говорят, — где воспитывала до последнего времени. Месяц назад она скончалась, а ты устроилась в мой замок горничной. Я, будучи близким знакомым твоей погибшей родни, увидел фамильное сходство и проверил кровь. Теперь ты, пусть и не принадлежишь к правящему дому, но королевской крови, и имеешь право на определённые притязания. Это понятно?

Обалдевшая от потока абсурдной информации, она автоматически кивнула.

— Отлично. Манерам и паре меравийских слов мы тебя научим. Это первое. Второе, ты — любимый типаж нашего наследного принца, — тут его рот презрительно скривился, — вскружить ему голову не составит труда. Вашему браку может поспособствовать алчность Базальда — действующего короля — он давно хочет спрямить свои северные границы, а благодаря тебе он может рассчитывать и вовсе их расширить. Когда свергнет в Меравии нынешнюю власть.