И снова девственница!

Не теряя времени даром — счёт шёл на дни — Кордаван сразу же после обеда отправился в храм. Естественно, прихватив с собой Любаню. Жрец изумлённо уставился на брачующихся, с трудом переваривая поступающую информацию. Как так: сегодня утром он отпел Его Высочество, а сейчас к нему явилась молодая вдовица, не удосужившись переодеться, и собирается выходить замуж за герцога Дагонского! Наглость девицы просто зашкаливала!

— Как вам не стыдно! — Патетически всплеснул руками. — Тело вашего супруга ещё не остыло!

— Во-первых, брак не был завершён, — жёстко ответил главмаг, — во-вторых, тело мало того, что давно остыло, оно пережило вскрытие, зашивание и стандартные предпохоронные процедуры.

На втором пункте старика чуть не стошнило, лишь многолетняя выдержка и храмовая гордость не позволяли ему опустить планку.

— Корд, право слово, зачем такая спешка? — попыталась возразить новобрачная.

— Ты забыла? — Он взял её личико в ладони и проникновенно произнёс. — Я люблю тебя, девочка, и не собираюсь давать ни малейшего шанса никому: ни королю с его спермотоксикозом, ни врагам, жаждущим твоей смерти.

Дыхание перехватило, сердце сделало болезненный кульбит и остановилось. Всё-таки одно дело ощущать ментально, а другое — услышать вслух. Как будто целый мир открылся после трёх заветных слов!

— Милая! — обеспокоенно встряхнул замершую девушку, запуская кровообращение. — Ты что, испугалась, маленькая?

— Нет, — конечно, конец фразы не доставил ей удовольствия, но и удивления не вызвал, она и без того догадывалась, что, избежав казни, автоматически стала угрозой всем заговорщикам. — Я…, я тоже тебя очень люблю! — пролепетала, как пугливая малолетка своей первой влюблённости, трепетной и робкой.

— Ещё вопросы есть? — не поворачивая головы, обратился к жрецу довольный, как слон Кордаван.

— Нет, — надул губы недовольный мужчина, — но как же приличия?

— А вы никому не рассказывайте, — лихо подмигнул чёрным глазом, — мы потом ещё одну справим, без ритуала.

Тот аж задохнулся от возмущения.

— Не доводите до греха, отче, — намекнул на не меньший, чем у монарха темперамент, — вы ведь не хотите, чтобы по Вашей вине сегодня свершилось неосвящённое прелюбодеяние?

Жрец зарделся: то ли от гнева, то ли от смущения. Казалось, его сейчас инфаркт хватит.

— Любимый, — она с таким видимым удовольствием произнесла это слово, что даже блюстителя правильного поведения проняло, — мне вообще-то всё равно. Ты ведь и сам знаешь…

— Как всё равно?! — Красный плавно перетёк в бордовый, устрашая своим нездоровым оттенком. — А ну быстро жениться!!!

— Солнышко, ты гений стратегии, — восхитился брюнет и повёл будущую супругу непосредственно к алтарю, пока никто не передумал.

— Подожди! — Упёрлась девушка, вдруг вспомнив что, собственно, на ней надето. — Ты мне даже переодеться не дал!

Ворон в ответ окинул её фигурку жарким взглядом, хитро прищурился и колданул. Хорошо, что жрец, как духовное лицо, не посещает светские мероприятия, а то возник бы очередной скандал. Правда, он всё же скривился от неканонической расцветки доброй половины платья, но промолчал, памятуя о святой миссии избавления от грехов несознательного населения. В данном случае грех предотвращался, превращаясь в святую обязанность семейной пары. Да и белый цвет всё же присутствовал на том самом маскарадном наряде, которое стало связующим звеном этих двух разных и очень одиноких людей.

В отличие от прошлого раза, сейчас церемония прошла куда скромнее, без излишней велеречивости и музыкального сопровождения, но Люба её запомнила на всю жизнь! Теперь она слышала всё, ибо хотела слушать, да и чрезмерные украшательные фигуры речи сегодня заметно сократились, а то и вовсе отсутствовали, значительно упрощая понимание.

Слова о том, что теперь они единое целое и, как на собственную руку или ногу не обижаются, так и на супруга своего зла не держат, впечатлили её куда больше, чем торжественное «Сегодня вы вступаете в новую жизнь, создаёте ячейку общества…» от тётеньки из ЗАГСа. В ярко-красном костюме, алой помаде и старомодной бабетте из трёх волосин, из-под которой просвечивает поролоновый валик. Их выжило бы куда больше, если бы не застарелая привычка издеваться над ними лаком «Прелесть», плойкой «Юность» и зверской процедурой начёсывания.

Боль от пореза воспринималась уже чем-то привычным, зато ощущение полного единения стало неожиданностью. Казалось, будто из солнечного сплетения протянулись тонкие, но прочные нити, связавшие этих двоих крепче, чем любые заговорённые оковы. Грудь резко зажгло, а спустя пару минут стало потихоньку отпускать, пока не осталось лишь приятное, согревающее тепло и странно чувство, будто тебя стало больше. Эмоционально, энергетически, физически. С Миральдом такого не было…

* * *