И снова Оливия

– Кристофер. – Она заставила себя смотреть прямо на сына, хотя сам он разглядывал свои ступни. – Я выхожу замуж.

Минула вечность, прежде чем он перевел на нее взгляд и растерянно улыбнулся:

– Стоп, что ты сейчас сказала?

– Я выхожу замуж. За Джека Кеннисона.

Ей казалось, что она видит, как кровь отливает от его лица, – во всяком случае, Крис заметно побледнел. Он порывисто огляделся, потом повернулся к ней:

– Кто такой, на хер, Джек Кеннисон?

– Вдовец. Я говорила тебе о нем по телефону, Крис. – Лицо ее пылало жаром, словно кровь, отхлынувшая от лица сына, нашла доступ к ее физиономии.

Он смотрел на мать с искренней горечью и недоумением, и она бы тут же взяла свои слова обратно и все отменила – если бы могла.

– Ты выходишь замуж, – тихо произнес Крис. И еще тише: – Мамочка, ты выходишь замуж?

Оливия коротко кивнула:

– Да, Крис.

Он тряс головой мелко, медленно и как заведенный.

– Я не понимаю. Не могу понять, мама. Зачем тебе замуж?

– Затем, что мы два старых одиноких человека и хотим быть вместе.

– Тогда будьте вместе! Но зачем выходить замуж, мама?

– Крис, что это меняет?

Он подался вперед и спросил почти угрожающим тоном:

– Если это ничего не меняет, зачем это делать?

– Я имею в виду, для тебя ничего не изменится. Что может измениться? – Но, к своему ужасу, Оливия почувствовала, как в ее душу закрадывается сомнение. Зачем ей выходить за Джека? К каким переменам это приведет?

– Мама, ты пригласила нас, чтобы сообщить об этом, так ведь? – сказал Кристофер. – Уму непостижимо.

– Я пригласила вас, потому что хотела увидеться с тобой. Я не видела тебя с похорон твоего отца.

– Ты пригласила нас, чтобы сообщить о том, что вы женитесь, – возразил Крис, глядя на мать в упор. – Уму, на хер, непостижимо. – И после паузы: – Мама, раньше ты никогда не приглашала нас сюда.

– Тебе не нужно приглашение, Крис. Ты мой сын. А это твой дом.

Бледность на лице Криса сменилась краснотой.

– Это не мой дом, – заявил он, озираясь. – О господи, – он покачал головой, – господи. – Крис поднялся. – Вот почему здесь все выглядит по-другому. Ты переезжаешь. В его дом? Ну конечно. А этот продаешь? О господи, мама. – Крис повернулся к ней: – Когда ты выходишь замуж?

– Скоро.

– Свадьба будет?

– Никаких свадеб, – ответила Оливия. – Мы просто зарегистрируемся.

Крис направился к лестнице:

– Спокойной ночи.

– Крис!

Он обернулся. Оливия встала с дивана.

– Следи за своей речью. Ты же сам говорил на похоронах отца, что он никогда не снисходил до непристойностей.

Крис вытаращил глаза:

– Мама, ты меня доконаешь.

– В общем, Джек заедет утром познакомиться с вами, пока вы не уехали. – Оливия вдруг рассвирепела. – Спокойной ночи.

* * *

Почти сразу до нее донеслись голоса – Кристофер и Энн разговаривали. Сидя в гостиной, слов нельзя было разобрать, но голоса Оливия слышала отчетливо. Она встала и осторожно, стараясь не шуметь, подкралась к подножию лестницы. «Извечный нарциссизм, Крис, и ты это знаешь». И Крис в ответ: «Но черт побери», – и что еще… Оливия, так же медленно и тихо ступая, вернулась в свое кресло в гостиной.

Позднее, лежа в постели, она размышляла о слове «нарциссизм»; естественно, она знала значение этого слова, но все ли значения были ей известны? Оливия полезла в компьютер, нашла «нарциссизм» в словаре. «Восхищение собой, – говорилось там, и далее: – Один из видов расстройства личности». Оливия выключила компьютер. Она ничего не понимала, абсолютно. Восхищение собой? Оливия сроду не восхищалась собой. Расстройство личности? Учитывая несметное разнообразие в проявлениях человеческих эмоций, что можно называть расстройством личности? И кто придумал этот термин? Люди вроде того больного на всю голову психотерапевта, к которому когда-то в Нью-Йорке ходили Энн с Кристофером? Да, у этого врача наблюдалось расстройство личности – он был законченным придурком.

Она опять легла, хотя и не надеялась заснуть, и не заснула. Взяла с тумбочки маленький транзистор – сколько ночей в последние годы она держала его включенным, чтобы заснуть или попытаться заснуть! – и вот опять. Убавив звук до минимума, она прижала транзистор к уху. Целую ночь она пялилась в темноту, лишь изредка ворочаясь. Поглядывала на красные цифры на часах, льнула к транзистору и понимала каждое слово, доносившееся из приемника, а значит, ей даже не удалось задремать ни разу.

Когда рассвело, Оливия встала, оделась и спустилась на кухню. Насыпала «Чириос» в три тарелки и поставила молоко на стол. Поглядев в маленькое зеркало у двери – угрюмая физиономия, покрасневшие глаза, – подумала, что похожа на зэчку.

– Привет, мам. – На кухне возник Кристофер. – Во сколько он явится? Я к тому, что путь нам предстоит долгий.

– Позвоню ему сейчас же, – сказала Оливия и позвонила: – Здравствуй, Джек. Можешь приехать прямо сейчас? До Нью-Йорка дорога длинная, и они хотят отправиться пораньше. Прекрасно. До встречи. – Она повесила трубку.

– О, ребята, гляньте, что бабушка вам приготовила. – Энн вошла с ребенком на руках. – Насыпала вам хлопьев!