И снова здравствуйте!

— Так мы с «площадки», — всё так же лениво пояснил пионер. И я вспомнил… В это время детей на лето старались куда-то пристроить — в пионерский или спортивный лагерь, к бабушке в деревню и так далее. Ну а если не удавалось и с бабушками тоже было туго, то при школах организовывались «летние площадки». Ответственными за них назначали, как правило, физрука или старшую пионервожатую. И нечего ржать! Была в школе подобная штатная должность. Сидела в комнате пионерской дружины вместе с горнами, барабанами, знаменем и наглядной агитацией. Отвечала за общественную работу и деятельность школьной пионерской дружины… Детей на площадку приводили утром, и они весь день были под присмотром — играли, с ними проводились всякие спортивные соревнования, они ходили в лес, а кое в каких школах даже и на речку. То есть это был такой лайт-вариант пионерского лагеря. Без ночевки.

— А-а-а, — протянул я. Пионер презрительно покосился на меня и картинно сплюнул.

— Чего «а-а-а», малявка? Будто знаешь, что это такое…

Я рефлекторно насупился. Блин, чёрт бы побрал эти самопроизвольные реакции тела! Но, в следующее мгновение, мне на глаза попался какой-то драный журнал, валявшийся на асфальте чуть в стороне от основной кучи, и я замер, впившись в него взглядом! Пионер насторожился.

— Э, ты куда уставился? Это — наша макулатура!

Хм, понятно, добром выпросить не получится — можно и не пытаться… Я оторвал взгляд от журнала и, улыбнувшись пионеру сделал два шага вперед, переместившись так, чтобы привлекшие моё внимание остатки журнала оказались между мной и распахнутыми воротами. После чего удивлённо округлил глаза, уставившись за спину пионерам и озадаченно спросил:

— А вот это что?

Более ленивый даже не отреагировал, продолжая пребывать в некоем подобии нирваны, а вот тот, с которым у меня завязался диалог, обернулся и озадаченно спросил:

— Где?

Но я уже мчался к воротам, на ходу подхватив нужный мне журнал.

— Стой! Стой, гад! Отдай макулатуру! Не ты собирал! — заорал пионер, а в следующее мгновение за моей спиной раздался топот преследователя. Но я нёсся как сраный рекс, выкладываясь на полную. Да я сотку на соревнованиях в училище с меньшим напряжением бежал, нежели сейчас… Так что мой побег оказался успешным. Через несколько секунд из-за спины послышался громкий вопль:

— Ну, гад, гляди — попадёшься ты мне… — после чего топот преследователя стих. Я чуть убавил темп, но не рискнул остановиться, пока не добежал до соседних с нашим домом «финских» двухэтажек. Только добравшись до них я перешёл на шаг, а затем и остановился, тяжело дыша. Да уж — дыхалка ни к чёрту… пора начинать бегать. Потихоньку, не нагружаясь, но пора. Отдышавшись, я повернулся и побрёл к качелям. Настало время изучить добычу…

Добыча порадовала. Мне достался кусок журнала «Наука и жизнь» со статьёй о «японской борьбе карате». Ну так было написано в статье… Год и месяц установить было невозможно, потому что обложки отсутствовали как класс. Вместе с существенной частью остального содержимого. И вообще от журнала осталось чуть больше трети. Но статья сохранилась полностью. И ещё в ней был не только текст, но и рисунки. Я и уставился на журнал потому, что заметил их… Ну вот и выход! Сначала будем «изучать движения по рисункам», а затем, потихоньку, и читать научимся. Вот как раз по этой статье…

Однако, мой хитрый план едва не накрылся медным тазом из-за пристрастия бабуси к чистоте. Обрывок журнала-то был довольно грязными и потому оказался мгновенно приговорён к выкидыванию. Когда добытый с таким трудом журнал уже навис над мусорным ведром, у меня началась форменная истерика. Я завыл, потом заорал, рухнул на пол и начал колотить кулачками по сине-белой плитке из линолеума, которой был покрыт пол кухни. Причём, я осознавал, что выгляжу полным идиотом, но поделать ничего не смог. Это была реакция организма на охватившее меня ощущение полного и безнадёжного краха.

Откачала меня бабуся. Рывком подняла с пола, обняла и, гладя по голове, испуганным голосом запричитала:

— Ну, ладно, будет, будет… Раз нужна тебе эта грязь — так бери. Ну перестань, перестань… — а я не мог остановиться. Слёзы сами катились из глаз, тело вздрагивало, а голосовые связки выдавали на одной ноте сиплое:

— Ы-ы-ы-ы…

Успокоиться удалось только минут через десять. А дрожь прекратилась ещё минут на пять позже. Чёрт бы побрал это детское тело и его суперреактивные надпоченики! Гормоны взрывают кровь раньше, чем я успеваю подумать и прикинуть хоть какой-нибудь вариант более-менее адекватного разруливания ситуации.