И создал из ребра я новый мир

— Мисс, — окликнул ее Джоджо, легонько шлепнув по окровавленной щеке тыльной стороной ладони. — Мисс, мисс, успокойтесь. Лучше расскажите мне, что случилось.

— Босс Уокер, я вызвал врача! — крикнул Чарльз через весь вестибюль. — Уже звоню в полицию!

Джоджо кивнул и шлепнул истеричку по лицу еще раз. Та бессвязно забормотала.

— Боже, — буркнул Джоджо, — я не скоро до нее достучусь.

Чарльз поспешно вернулся из-за стойки портье, его глаза были широко раскрыты, на лице блестел пот.

— Они все уже в пути, мистер Уокер.

— Зови меня просто Джоджо, Чарльз, я же говорил…

Женщина вновь закричала, заглушив голоса обоих.

— Я схожу наверх, — сказал Джоджо с глубоким вздохом.

— Может, лучше подождать полицию? — забеспокоился Чарльз. — Вдруг шерифу не понравится, что…

— Мне плевать, что нравится шерифу, а что нет. Хочу засвидетельствовать все лично, пока этот хвастливый говноед не добрался сюда.

Джоджо встал и посмотрел на дрожащую женщину на диване, задаваясь вопросом, сможет ли она когда-нибудь пережить то, что с ней случилось.

— А как же я? — спросил Чарльз. В его надломленном голосе звучали панические нотки. — Не бросите же вы меня здесь одного…

— Она не кусается, Чак.

— Я не про нее, босс Уо… Джоджо. Я про конторку — не могу же я там сесть!

— Придется. Гостиничный блюститель порядка тут я, черт возьми. Мне нужно пойти и все разведать.

— Но Джоджо! Если я сяду в конторку, мистер Гиббс меня на улицу выставит!

Джоджо, нахмурившись, упер кулаки в бока.

— Хорошо, как насчет того, чтобы ты пошел и посмотрел, откуда вся эта кровища?

Чарльз поник.

— Ты ведь не станешь звать меня трусом, Джоджо?

— Даже не мечтай об этом, приятель. Слушай, просто побудь в вестибюле. Когда врач и шериф прибудут, поговори с ними. А я поднимусь наверх. Я быстро, у нас сейчас занято всего девять комнат.

Чарльз опустил голову и застонал. Джоджо вернулся в свой кабинет, выхватил из ящика стола пистолет и сразу направился к лестнице.

— И не спускай с нее глаз, — сказал он, проходя мимо посыльного.

— Помилуй Боже, — выдавил Чарльз и перекрестился.

Поднявшись на второй этаж, Джоджо нос к носу столкнулся с мужчиной в шелковом халате и домашних туфлях. Тот при виде оружия ахнул.

— Всё в порядке, — заверил его Джоджо. — Я тутошний законник.

— Господи, а я-то перепугался! Тут кто-то кричал…

— На то у меня и пушка в руке, друг. Не просто же так я ее достал.

Застигнутый врасплох, мужчина отступил. Джоджо протиснулся мимо него в узкий коридор, тускло освещенный и серый, с хорошо утоптанным ковром цвета детской неожиданности (когда-то он был оранжевым). Из пятнадцати ламп, висевших в ряд под потолком, работали только девять. За дверью номера 203 красовалась пара лакированных туфель — гость, похоже, ошибочно счел, что остановился в приличном месте. Из номера 206 доносилось приглушенное пение радиоприемника.

Джоджо крепче сжал пистолет, его ладонь начала потеть. Он нахмурился от любопытной мысли, терзавшей его ум: этот пистолет не принесет никакой пользы.

Люди из передвижного шоу занимали комнаты в дальнем конце коридора — 213, 214 и 216. Двести пятнадцатый номер всегда оставался незанятым, в память о жене бывшего хозяина отеля, которая повесилась там одним пасмурным сентябрьским утром. Ни у кого из нынешнего руководства даже ключа от той комнаты не было, хотя Джоджо предполагал, что, имея толковую отмычку, справился бы с замко́м. Впрочем, он никогда не пробовал.

По его разумению, в убранстве коридора, купающемся в приглушенном свете, ровно ничего не изменилось с последнего его визита сюда. Ну разве что… да вот они — пятна темно-багрового оттенка на двери в номер 214, на ручке и дверных косяках. И на бурую подложку ковра тоже немного угодило. Джоджо потянул носом воздух и процедил через зубы, ощущая в гортани затхлый табачный дым и копившуюся десятилетиями пыль.

Джордж Уокер и раньше видел кровь, много крови.

Например, в бытность свою помощником шерифа, видал целую лужу крови, натекшую из Агаты Динвидди, второй жены Джона Динвидди, что вдвое моложе его. Дело было в одном из тех уединенных плантаторских домов, которые являлись частью Литчфилда только на бумаге. Жилище Динвидди от стандарта не отличалось: провисшая брезентовая крыша, окна из промасленной бумаги, грязь на полу (ну или пол из грязи). Сложно понять, как Агата вообще клюнула на Джона; только она и смогла бы объясниться, вот только муж распорол ее от носа до брюха, натурально загнал лезвие в живот и тянул вверх до самой грудины, где оно застряло в ребрах. В результате вышел ужасный беспорядок, и Рич сказал помощнику шерифа Уокеру, что заставил бы Джона Динвидди убрать все это, не разнеси тот самому себе голову из отцовского мушкета.