И сплетаются нити судьбы...

— Нет, — призналась она. — Он просто сказал, что мы поженимся, как только он уладит свои дела.

— У Милославского дела?! Да какие такие дела?

— С Аней.

— Ого! — воскликнула та, а глаза так и сверкнули. — Значит, он тебе все рассказал?

— А тебе?

Марина фыркнула и потянулась за пальто.

— Нет, сказал, что такие воспоминания не стоят того, чтобы их будили, — ответила девушка, и цыганочка услышала в ее голосе нотки обиды.

— Он просто не хотел тебя расстраивать, — попыталась оправдать своего парня Ромала.

— Да ладно! — махнула рукой та. — Ты мне лучше вот что скажи. Ты любишь его?

Девушка отвела взгляд от пронзительных зеленых глаз. Ей самой было странно осознавать то, как Дима с каждым днем был всё ближе и ближе, словно невидимые ниточки всё крепче и крепче связывали их жизни.

— Не знаю, — призналась Ромала. — Я… я…

— Да ладно тебе! — воскликнула Марина. — То, что ты не сказала «нет», уже о многом говорит. Ты уж прости, но я вкратце знаю твою историю. Поэтому и говорю — прогресс!

— Не знаю, Марина, — повторила устало цыганочка. — Я боюсь этих чувств. Ты знаешь, я боюсь сглазить. Дима, он… Мне не просто удобно с ним. Мне с ним хорошо. Как если бы я пересекала океан, меня било бы в штормах, и, наконец, я добралась до тихой и прекрасной гавани. И потом… Я ему верю. Он тут нянчился со мной, не бросил. Хотя… Если подумать, мы едва знакомы, и он мне ничем не обязан. Я так привыкла любить Сашу… Не думаю, что человек способен дважды испытать подобные чувства.

У гостьи вспыхнули огнем глаза.

— Ты повторила его слова! Просто слово в слово! — закричала она и схватила Ромалу за руку. — Ох, и погуляем на свадьбе!

Девушка в ответ улыбнулась и промолчала. Ни опровергать, ни подтверждать Маринины домыслы она не стала.

Глава 40.

Дима заглянул к сестре. Люся только за утро позвонила раз десять. Конечно, ее волновало состояние подруги. Брат успокоил и сказал, что заедет.

Людмила как всегда тараторила и вздыхала, что жизнь так несправедлива. Дима заставил ее сесть и просто рассказать всё, что та знала об этой истории с Сашей. Девушка призадумалась. Что она могла рассказать? О любви всеобъемлющей и неземной? О предчувствии Ромалы? О том, что было «потом»? И как это «потом» они все пережили?

— Сколько я знаю Ромалу, у нее всегда был Саша. Понимаешь, всегда! Мы и познакомились сразу вчетвером, так и дружили. Саша очень хотел идти служить. Он был уверен, что в армии он станет настоящим мужиком. Ромка была для него единственной и неповторимой. Он на нее не дышал. Строил планы о женитьбе после армии. Видел кольцо у Ромалы на правой руке? Это он ей перед отъездом подарил. Сказал, что, когда вернется, заменит его на обручальное. И она пообещала его не снимать, пока парень не приедет… Он вернулся, а она так и не сняла кольцо…

Люся замолчала, не зная, говорить или нет брату о синяках на груди подруги. Конечно, она видела, как Дима увлечен Ромалой, да и та относится к нему с теплотой. Сколько помнит себя Людмила, цыганочка впервые проявляла такие чувства по отношению к противоположному полу. Измаила она в расчет не брала. Тот тянулся к Ромале, а она вроде как позволяла ему к себе тянуться. Сейчас же всё было иначе.

Дима Люсины раздумья расценил, как недоверие к нему.

— Люсь, ты понимаешь, она мне небезразлична. Просто… я помочь ей хочу.

— Дим, ты думаешь, что мы не пытались ее растормошить или что она вела монашеский образ жизни?

— Я не об этом! Она не разрешает себе жить на полную катушку. Не знаю. Как будто боится чего-то…

Сестра вздохнула.

— Дим, всё не так просто. Всё гораздо хуже, чем ты можешь себе представить. Я тебе всё расскажу, а ты дашь обещание, что никто и никогда не узнает об этом.

Милославский кивнул, облизав сухие губы. Он как-то странно волновался, будто от услышанного зависела его судьба.

— Она себя наказывает за смерть Саши. Видишь ли, она предчувствовала его смерть. Не смотри на меня так! Я сама не поняла, но… НО! Еще до того, как мы узнали о его гибели, она два дня сходила с ума! Несла какой-то бред, уже не помню, о чем именно. Она даже почувствовала приход Измаила и Алены, сестры Саши. И не хотела их пускать в дом, потому что знала, что они хотят ей сообщить…

Людмила прошлась по комнате.

— Это страшно, Дим. Это так страшно! Ты себе даже представить не можешь! Она себя наказала так жестоко, насколько могла придумать: запретила себе ездить на кладбище, считая себя виновной в смерти любимого человека, а уж она его любила! Вот завтра будет десять лет, как погиб Саша, а она ни разу не видела его могилы. С одной стороны, это хорошо. Там, на кладбище, есть одна могилка какой-то девушки, так вот туда ежедневно приходит женщина и говорит с ней, как с живым человеком. Смотреть жутко, признаюсь тебе! Но между тем вот такое поведение Ромалы выливается в то, что она до сих пор не верит в Сашину смерть. Вернее, не признает. Отрицает! И наши слова до нее не доходят.

— Как она могла предчувствовать его смерть? — промолвил в размышлении Дмитрий.