И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

 Иван, раздираемый двумя противоположными чувствами — что надо скорее лететь, и что надо подождать еще, а вдруг?.. — склонил голову и вздохнул:

 - Я… все понимаю… Но, может, погодить еще немного… до вечера?..

 - Так целый день ведь пропадает, Иванушка, миленький, а в таком деле, как у нас, ведь каждая минута на счету! Ты тут ждешь у горки погоды, а там…

 Воображение Ивана быстро и в красках нарисовало все мыслимые и немыслимые ужасы, способные обрушиться на голову разлюбезной Серафимы, пока он тут любуется пейзажем, и решение было принято.

 - Летим.

 - Ну, кто ж виноват, что так получилось, — развел руками волшебник и направился к ковру. — Кто ж знал, что он вот так нас обманет… Ведь приличным человеком… то есть, демоном, с виду казался… А еще старик… Пример молодым подавать должен, вроде… Не расстраивайся. Забудь его, Иван, и наплюй двадцать раз. Ну его, бесстыжего. Нет у него никакой совести, и обещания его не стоят ни копейки…

 - НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ О МОЕМ ДЕДЕ!!!.. — горным обвалом загрохотал вдруг над головами нечеловеческий голос, и из гладкой скальной стены выступил… выступила… выступило…

 То, что гневно шагнуло в их сторону, больше всего напоминало оживший камнепад.

 Существо было в три человеческих роста высотой и несколько метров в обхвате. На голове его — или там, где у человека была бы голова — грозно сверкали и метали искры два огромных огненных рубина. Два камнепада поменьше, по бокам — судя по всему, его руки — яростно сжимали глыбы–кулаки. Короткие столпы — ноги гулко ступали по гладкому карнизу, с хрустом давя мелкие камушки. Было ли у него лицо в общечеловеческом понимании этого слова — не известно, но если и было, то единственной эмоцией, на нем сейчас написанной, была всепоглощающая злость.

 - Вашем деде?.. — остановился и удивленно повернулся к нему Иван, даже не обнажив меча [51].

 Явление издало сдавленный рык и угрожающе поперло на лукоморца.

 - Извините, пожалуйста, моего друга, если он был слишком опрометчив в своих суждениях, и его слова не соответствуют действительности… — смущенно развел руками Иванушка.

 - Лучше бы вы считали его умершим, чем обманщиком! — не обращая внимание на лукоморца, продолжал разъяренно рокотать камнепад. — Шептало дернул этого мясокостного за язык! Убрались бы отсюда — и дело с концом! А деду бы я сказал, что не успел вас застать!..

 - Так вас послал дедушка Туалатин? — невзирая на гневную тираду явления, сдавленное «ой–ё!..» Агафона и предостерегающее подергивание рукава дедом Зимарем, Иванушка шагнул к внуку старого горного демона и радостно улыбнулся. — Так он жив! Скажите, пожалуйста, с ним все в порядке? Когда мы… нашли его… он был так плох, так слаб… Я боялся, что мы не довезем его!.. Он рассыпался на глазах! Но теперь, когда он дома, ему хоть чуть–чуть получше?

 - Тебе–то какое дело? — неохотно остановился он в двух шагах от царевича, вперил руки в боки и уставился ему в макушку [52].

 - Мне?.. — недопонял Иванушка. — Я знаком с дедушкой Туалатином, и он произвел на меня впечатление очень доброго и отзывчивого чел… горного демона. И мы все переживали за его здоровье и жизнь… Тем более, он так странно исчез… Ему ведь уже хорошо, я вас правильно понял? — учтиво и спокойно уточнил царевич, словно разговаривал не с ожившей горой, а с соседом по загородному дворцу.

 Обескураженный демон присел перед Иваном на корточки (по крайней мере, у человека это бы называлось именно так) и озадаченно склонил голову набок.

 - Хм… Постой. Ты что, меня совсем не боишься?

 Царевич непонимающе нахмурился.

 - А почему я должен вас бояться? Я вам не сделал ничего плохого.

 Пламенеющие вулканической активностью самых разнообразных чувств глаза–рубины демона увеличились в размерах раза в три и замигали.

 - Так это правда?.. Ха! Никогда бы не подумал!.. Откровенно говоря, я решил, что дед бредил, когда говорил о мясокостном, который рисковал своей коротенькой жизнью ради того, чтобы освободить его от других таких же мясокостных, как он сам… Я стоял и наблюдал за вами три часа, с того момента, как только он послал меня за вами… С виду — обычные мясокостные, ничем не отличаетесь от сотен таких же, отправленных мной на тот свет за тысячи лет… Кстати говоря, и вы были очень близки к летальному исходу. Я ведь деду–то не поверил!.. В твоем поступке нет логики! Ты же мог задать ему свой вопрос там, он бы ответил, и ты мог спокойно скрыться, и так поступил бы каждый из вашего мягкого склизкого вероломного брата…

 - Извините, но во–первых, я не склизкий, во–вторых, не вероломный, а в–третьих, не мог, — твердо ответил царевич, оскорбленный в лучших чувствах. — Ему была нужна помощь, и какое имеет значение, из чего он сделан?

 Демон недоверчиво хмыкнул еще раз, и огненные рубины сбавили накал.

 - Геологическую эпоху живи — геологическую эпоху учись, а пустой породой и помрешь, — покачав головой, прогудел он. — Знайте: меня зовут Конро. Мне известно, что тебя зовут Иван, тебя — Агафон, вас — дед Зимарь, а ваш ковер носит имя Масдай. Пойдемте со мной, все четверо. Дедушка Туалатин ждет вас.