И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

 - Командиров сейчас нет. Все пропали в этом лесу.

 - Вы знаете, кто я? — если бы у нее не были связаны руки, она бы их уперла в бока, и, скорее всего, это выглядело бы значительно эффектнее, но в ее положении выбирать не приходилось, и поэтому она просто нахмурилась и скроила страшную мину.

 - Так точно. Наша матушка.

 - А еще?

 - Невеста царя Костея.

 - Царь Костей может отдавать вам приказы?

 - Так точно.

 - Сейчас его здесь нет. Но здесь я — его невеста. И поэтому командование бедой я принимаю на себя! Ма–а–а–алчать!!! Равняйсь! Смиррр–на! Равнение на меня!

 Все пятнадцать гвардейцев наклонились и уставились на Серафиму.

 Наверное, потому, что это была единственная форма равнения, возможная в ее лежачем положении.

 По крайней мере, она на это надеялась.

 «Спокойно», — сказала себе она и голосом, человека, не знающего слова «нет», продолжила:

 - Первый — развязать вашего командира! Второй — развязать мальчика! Третий — развязать девушку! ВЫ–ПОЛ–НЯТЬ!!!

 Если бы лица умрунов могли складываться в выражения, Серафима поклялась бы, что единственное чувство, посетившее все пятнадцать угрюмых физиономий чтобы навеки там поселиться — облегчение.

 Теперь все будет хорошо.

 Теперь у них есть командир.

 Мощные лапы бережно поставили на ноги царевну и отряхнули ей платье.

 - Наша жизнь — твоя жизнь, — пятнадцать кулаков в бронированных перчатках ударились одновременно в черные кожаные нагрудники.

 - Спасибо, у меня своя есть, — кивнула царевна и окинула быстрым взглядом свой двор. — Все в порядке?

 - Д–да, — кивнул поваренок.

 Находка, из опасения откусить выбивающими морзянку зубами язык, просто закивала головой в такт дроби.

 - Чего тебе на дереве–то не сиделось, а? — теперь, когда Серафима убедилась, что всем действительно хорошо, в первую очередь включая умрунов, можно было и провести душеспасительную беседу кое с кем. — Или олени по деревьям не лазают?

 - Я сидел!.. Честно!.. Я держался!.. А все вокруг шевелилось — листья, ветки, яблоки… Жуть–то какая страхолюдная! Аж волосы по голове пешком ходили!.. А потом вдруг кто–то меня ка–а–ак пнет! И еще! И еще! И со всех сторон!.. Я от стра… от неожиданности, то есть… руки–то и разжал…

 - П–пнет? — не в силах успокоиться так сразу, Находка все же рискнула выговорить односложное слово. — П–пнет?

 - Пнет, пнет! Чего ты на меня так смотришь? Правду я говорю, чтоб мне обратно в замок вернуться! — чуть не плача, протянул к царевне руки Саёк. — Вон, ажно синяки зреют!.. И под глазом!.. Но я держался! А потом прямо в ухо ка–а–ак засандалит!.. У меня тут в голове все и зазвене… ло…

 И тут он с ужасом осознал, что настоящие герои должны говорить совсем не так!

 Он торопливо приосанился, выпятил гордо вперед прикушенную нижнюю губу и небрежно стал бросать короткие, рубленые фразы, сопровождая их такими же короткими, как выпады, взмахами руки:

 - На меня напали. Все демоны этого леса, не меньше. Но я отбивался как волк. Как зверь! Как тоже демон! Не многим удалось…

 - Не б–браните его, ваше ц–царственное в–величество, — октябришна махнула на него рукой, призывая помолчать, и просительно заглянула в непонимающие очи Серафимы. — Это я виновата…

 Сказать, что очи стали еще более непонимающими, было не сказать ничего.

 - Я, я, дура деревенская, правду господин первый советник Зюгма говорил! Мы когда по деревьям лезли, я не посмотрела, что Сайку досталось, а это оказался сандал ногоплодный!

 - Сандал?.. — потерял и без того жиденькую и рвущуюся нить своей истории и недоуменно уставился на рыжую девушку оплывающим глазом поваренок. — Какой еще сандал?

 - Да, сандал, сандал! А откуда, по–твоему, слово «засандалить» пошло? От него и пошло. Так–то оно тихое, дерево, как дерево, стоит и молчит, но когда у него плоды поспевают… ножки, то есть… у него плоды на ногу человеческую похожи — пятка, пальцы… его поэтому и называют «ногоплодный»… это нам те колдуны из Ши… Ша… Шентони… рассказали. Ну, так вот — когда плоды созревают, оно само не свое делается. Уж больно много кругом охотников до его ножек. Только зазевайся — с ветками оборвут! Вку–усненькие…

 - Так что ж ты мне раньше!.. — возмущенно вытянул шею и вытаращил глаза герой.

 - Прости, миленький, не подумавши чего–то я была, со страху света белого не взвидела, куда уж там дерево различить…

 - Сама–то, небось, березу выбрала… — не переставал обижено бурчать Саёк, снова позабыв о том, как положено разговаривать настоящим героям.

 - Отставить пререкания! — скомандовала вошедшая в роль Серафима и повернулась лицом к новой проблеме.

 Вернее, к беде.

 Вся пятнадцать умрунов стояли шеренгой по стойке «смирно» и ели, как по уставу положено, начальство глазами.

 Серафима — командир умрунов.

 Ха.

 Какое звание, интересно, мне себе придумать по этому поводу?

 Комбед?

 Кошмар.

 И что мне с ними теперь делать?

 Уничтожить умруна можно было, только прокрутив его через мясорубку…

 Она вспомнила про поляну, заросшую сабельником.

 Если приказать им ходить по ней, к примеру, две недели, а еще лучше — ползать, то мясорубка может и не понадобиться…