И стали они жить-поживать

 Мужики и бабы, вдоволь набродившись по дворцу — когда еще такая оказия представится! [33] — набились в зал приемов иностранных делегаций — самый большой и богато изукрашенный — и стали держать совет, попутно разглядывая и украдкой ощупывая пышное убранство, вычурную мебель и огромные картины в золотых рамах на отполированных малахитовых стенах.

 Басурман победили. Что дальше?

 - Надо батюшку царя искать, и супружницу его Ефросинью, и молодую царицу Елену! — пораскинув мозгами, выкрикнул шорник Данила с помоста, на котором стоял царский трон из полупрозрачного янтаря. — Айда, снова разбежимся по дворцу — авось, в этот раз найдем!..

 - А, может, лучше у прислуги спросить? — с сомнением вопросил чернявый мужичок с веслом в руках. — Дворец–то большущий, тут кита–рыбу спрятать можно, а тут три человека…

 - Да чего они, долдоны, знают!.. — отмахнулся шорник.

 - Только талдычат «да», да «нет», и то невпопад! — поддержал его длинный рыжебородый мужик с озорной улыбкой и расквашенным носом.

 - Ох, что ить с ними проклятущий колдун сотворил, с сердешными!.. — утерла невидимую слезу толстуха рядом с ним. — Глаза–то у них так и стоят, так и стоят, как стеклянные!.. Ровно не в себе люди!..

 - А мы вот, тетка Палаша, у этого хитрована сейчас спросим — он, кажись, в своем уме, и глаза у него не стоят, а бегают! — прокатилось над головами и, раздвигая толпу мощным плечом, к тестю стал пробиваться кузнец Семен с темной, отчаянно вырывающейся личностью, влекомой по полу за шкирку.

 - А это еще кто? — расступились и уставились на него мужики.

 - В конюшне споймал. Удрать хотел, вражья сила.

 - Да такой помятый он бы и на лошадь–то бы не залез! — недоверчиво заметил кто–то.

 - Дак когда я его углядел, он еще почти как новый был, — оправдался кузнец. — Еще и меня хотел прибить.

 - Тоже заколдованный, видно, — хмыкнул кто–то.

 - С чего это? — удивился Семен.

 - Так ежели бы он в здравом уме бы был, рази ж он на тебя бы покусился? — покрутил пальцем у виска улыбчивый рыжебородый мужичок.

 - Гончар верно говорит, — загудела толпа. — Тащи и его в людскую, не мучай бедолагу!

 - Как это — «не мучай»? — обиделся кузнец. — Я его ловил, он мне новый армяк ножиком прорезал, а вы — «не мучай»? Ну, уж нет! Я сейчас с ним сам поговорю. По–свойски. Вот, глядите.

 И он согнул правую руку в локте. Ноги пойманного при этом оторвались на десять сантиметров от пола, а испуганные выпученные глаза оказались вровень с осуждающими глазами шорникова зятя.

 - Ты? Меня? Слышишь? — громко и медленно, как иностранцу, проговорил кузнец и вопросительно пошевелил бровями.

 Пойманный злобно замычал и отвернулся.

 - Ага, слышит! — обрадовался Семен и тут же продолжил: — Ты знаешь, где супостаты держали царскую фамилию?

 Уклончивое мычание было ему ответом.

 - Ха! Нашел с кем разговаривать! — весело выкрикнули из толпы, с интересом наблюдавшей за процессом допроса свидетеля. — Он, кажись, немтой!

 Немой обрадовано закивал и сделал попытку вывернуться из зипуна и удрать.

 Семен, грозно нахмурясь, поднес двухпудовый кулак к его носу, и всякие поползновения к побегу засохли на корню.

 - Немтой — не глухой, — сурово продиагностировал он. — Не может сказать — пусть покажет. А то я ему память–то прочищу.

 Немой забился, застонал отчаянно и закрыл голову руками.

 «Интересно, какова вероятность того, что меня побьют два раза в день за одно и то же, если я отведу их сейчас в библиотеку?» — возможно, подумал бы он, если бы был в состоянии в этот момент спокойно рассуждать.

 - Говор…То есть, веди, злыдня! — решительно настроенный кузнец, не собиравшийся спускать ему испорченную обновку, для убедительности легонько стукнул пленника в лоб.

 Тот горестно охнул и задрыгал ногами — то ли давал знать, что он готов все показать, то ли наивно пытался вырваться. Недовольный кузнец в сердцах встряхнул захваченного за шиворот — у того только голова дернулась и зубы сомкнулись на и без того бесполезном языке.

 - Веди, гад, пока я добрый!

 - Да как же он тебя поведет, ежели у него ноги до пола не достают! — справедливо заметил шорник.

 - Захочет — и так пойдет, — сурово отрезал Семен, но кулак все же разжал, и не ожидавший такого послабления режима немой обрушился на пол как куль с картошкой, болезненно ойкнув.

 Впрочем, мучениям его не суждено было продолжаться, потому что в этот момент прямо на глазах у изумленного народа из малахитовой стены рядом с книжным шкафом, держа за руку нелукоморского вида коротышку в огромных очках, в зал вышел царь Симеон.

 Народ отпрянул, передние ряды придавили задние, передавая им свой испуг:

 - Чур меня, чур!..

 - Нешто покойник пришел?..

 - Из самой стены вышел — так стало быть, дух евойный…

 - Ой, спаси–сохрани…

 - Уходили все–таки царя нашего, гады…

 Люди страдальчески заахали и подались назад еще больше, освобождая вокруг неизъяснимым образом явившегося то ли живого, то ли мертвого монарха полянку в несколько метров.