И стали они жить-поживать

 Он вел, он манил, он зачаровывал почище заклятий Чернослова, и не было сейчас ни единого человека среди бояр, кто согласился бы отступить и за все сокровища мира [32].

 Побросав орудия взлома, изголодавшиеся по нормальной человеческой пище люди бросились вперед, вытянув дрожащие от нетерпения руки.

 - Мед!

 - Капуста квашенная!

 - Грибы маринованные!

 - Помидоры соленые!

 - Меняю мед на помидоры!

 - А у меня сыр!!! Целая головка сыру!!!

 - Меняю…

 - Меняю…

 - Ай!!!..

 Счастливое чавканье и причмокивание замерло.

 - Рассобачинский? Что опять случилось?

 - Да что у тебя там, граф?

 - Т–тут п–повешенный… Х–холодный… Г–голый…

 - ЧТО?!

 - С п–потолка с–свисает… П–прямо на н–него н–налетел… А из г–груди — н–нож…

 - Ларишка, Ларишка, ашь? Што он говорит?

 - Покойник, говорит, висит… — страшным шепотом продублировала Серапеина внучка, дожевывая, тем не менее, не давясь, соленый огурец с сыром и смородиновым вареньем. — Чуть его не схватил…

 - Так живой, што ли?

 - Какой живой, бабушка?! Ты чего? Повешенный, тебе ж говорят!

 - К–какой… й–еще… п–повешенный, Р–рас–с… с–собачинский?

 - Г–где?.. — дрогнул голос и у бояр.

 - З–зд… Ах, чтоб ты сдох!..

 - ЧТО?!..

 - Это же туша!!! Копченая!!! Свиная!!! И ножик в нее воткнут!

 - ГДЕ???!!!

 - Вот!!! Налетай, честной народ!..

 Те, кто в иные времена и при иных обстоятельствах были бы первыми с ядовитыми комментариями насчет «честного народа» и его местонахождения, сейчас были первыми у туши.

 - Сейчас… Сейчас… Всем хватит… — Рассобачинский орудовал громадным ножом как заправский мясник. — Держите… Держите… И ты держи… А это тебе…

 И тут, едва не пропущенный в возобновившемся с удесятеренной энергией самозабвенном чавканье, раздался едва слышный скрип в неизведанной еще глубине их продуктового рая, и на фоне дальней черной невидимой в темноте стены нарисовался светлый прямоугольник. Освещаемый факелом.

 Ослепленные и напуганные бояре зажмурились, замерли как по команде и снова перестали жевать.

 Человек с факелом в руках осмотрелся нерешительно, но, кажется, остался доволен результатом осмотра.

 Он воткнул факел в кольцо на стене и мягко прикрыл за собой дверь.

 Он был один.

 Разлепив едва сносящие такой непривычно–яркий свет слезящиеся очи, бояре сначала с ужасом, медленно, но верно сменяющимся сначала сомнением, потом интересом, а потом и радостью вглядывались в фигуру и лицо их непрошенного компаньона.

 Руки сами выпустили еду и потянулись к лопатам и ломам.

 Рассобачинский ухватил покрепче правой рукой нож, а левой — только что обглоданную берцовую кость кабана, и оглянулся на свое чумазое измученное воинство.

 Звякнула о каменный пол неуклюжая лопата.

 - Кто здесь? — незваный гость моментально выхватил из ножен спрятанный было меч, но мрак отозвался лишь крадущимися шагами.

 - Кто, я спрашиваю? — в другой руке появилась палица, а в голосе — паника. — Я шутить не люблю!..

 - И мы тоже, вражина, — темнота вдруг ожила, и из нее в круг мерцающего света, отбрасываемого факелом, не спеша, но решительно вышли подземные демоны — порождения ночи и подземелий.

 С черными, покрытыми бугристой блестящей кожей и клочковатой шерстью мордами, в черном вонючем тряпье, с оружием и обглоданными костями прошлых жертв наготове в когтистых черных лапах, ощеряясь и рыча, надвигались они на бессчастного лейтенанта, еще минуту назад уверенного в том, что нашел в этой подземной кладовой и стол, и дом…

 - ДЕМОНЫ!!!..

 Сердце вояки отчаянно заколотилось, как будто желало выскочить из грудной клетки и помчаться обратно в безопасный коридор, но, не находя выхода, быстро обессилело, метнулось в последний раз в направлении пяток и взорвалось.

 Издав слабый стон, Ништяк покачнулся и упал замертво.

 - Чего это с ним? — грозно спросил мужской голос из тьмы.

 - Притворяется, — тоном эксперта международного класса отозвалась женщина.

 - Ничего, у нас этот номер не пройдет, — пообещал мужчина и сделал вперед еще один шаг.

 - Он у нас за все ответит, — поддержал его другой.

 - И за неделю под землей, и за чуду–юду, и…

 - Стойте… — Рассобачинский склонился над неподвижным телом. — Кажется, он уже за все ответил…

 - Сбёг!.. — с досадой плюнул боярин Артамон и с оглушительным звоном бросил на пол ломик. — Трус!

 И тут снаружи затопали, дверь снова распахнулась, и на пороге замерли люди — то ли разбойники, то ли партизаны.

 - НЕЧИСТЫЕ!!!..

 

 

 

 Нечистые были, после допроса с безопасного расстояния, признаны за бесследно канувших в смертоносной яме бояр, извлечены под слезное оханье и причитанье баб на свет белый и отправлены в баню.

 Тела лейтенанта и других оккупантов и их приспешников мужики перетащили на двор под стену конюшни для последующего погребения на пустыре за кладбищем.

 Не оставлявших попытки освободиться и продолжить бой дружинников заперли в амбаре, осторожно, но несколько раздраженно свалив их в кучу, а бестолково топтавшихся на месте слуг выпроводили в людскую — смотреть без слез на их пустые лица и застывшие деревянные глаза повстанцы не могли.