И стали они жить-поживать

 Новоиспеченный Агафопус с ужасом вытаращился на Масдая.

 - Правда?!.. Он такое может?!.. Уже бегу!..

 Через полчаса, когда Иванушка, нетерпеливо расхаживающий вокруг стреляющего хвоей костра, уже и впрямь начинал подумывать, что придется продолжить путь без специалиста по волшебным наукам, кусты расступились, и на прогалинке появился запыхавшийся, но довольный маг.

 - Вот, — опустил он на землю свой неразлучный мешок. — Принес. Смотри.

 И он начал доставать, один за другим, котелок, ложку, еще одну ложку, полкаравая черного хлеба, и два маленьких залитых сургучом горшочка.

 - Вот, — закончив процесс, с гордостью повторил еще раз он, и довольно глянул на царевича, ожидая похвалы.

 - И это все? — казалось, Иван был несколько разочарован.

 - Ну, вообще–то, да…

 - А это что? — Иванушка заинтересованно взял в руки свой горшочек и стал его рассматривать со всех сторон.

 - Домашние консервы.

 - Ого, тут на сургуче что–то написано! — и он прочитал по слогам. — «Тушенка свиная. Сте–ри–ли–зо–ван–на–я». Что это значит?

 - Что она не может больше размножаться, — с умным видом пояснил чародей.

 Иванушка проголодавшимся взглядом окинул маленькую кучку продуктов на дырявом рушнике.

 - Очень жаль…

 И не удержался от намека–вопроса.

 - У вас, наверняка, еще оставалось в мешке место…

 Агафопус все понял и недовольно поморщился.

 - Если бы у меня было хоть немного денег, я бы купил что–нибудь еще.

 Иван смутился.

 - Ой, извините… Про деньги я и не подумал… Но что же вы тогда взяли в дорогу в своем мешке, если не продукты, не посуду и не деньги?

 - То, что стократ лучше продуктов, посуды и денег, — гордо усмехнулся волшебник. — Магию!

 - Так вы обменяли в деревне продукты на магию? Сделали гипноз? Представление? Исцеление?

 - Что–то вроде этого, — снисходительно кивнул Агафопод. — Давай не будем терять время зря — вода остывает…

 Когда через двадцать минут они пролетали над деревней, чародей украдкой оглянулся, повинуясь то ли интуиции, то ли ожиданию чего–то неизбежного.

 Над дальней крайней избой пером экзотической птицы павлин медленно вырастало мерцающее холодное зарево, переливающееся всеми оттенками радуги. А из окон и трубы беззвучно сыпались веселые разноцветные искры.

 Агафопус поморщился и втянул голову в плечи.

 Кабуча!..

 Значит, то, что он выменял на еду у кривого мужика, все–таки было «Лукоморским сиянием» Догады, а не музыкальной шкатулкой…

 С одной стороны, конечно, так ему и надо — пускай–ка с неделю поживет так, скряга.

 А с другой — что же тогда в круглой желтой коробочке с красными ягодками?..

 

 За обедом ужина, как и предполагал и опасался Агафопус, не последовало. Иван, сгорающий от нетерпения и считающий дни и часы до финальной встречи со Змеем, решил, что лететь они будут всю ночь, а спать по очереди.

 Нельзя было сказать, что чародей был безумно счастлив от такого оборота событий, но подумал, и спорить не стал.

 - Если поразмыслить, — сочувственно воздохнул он, заступая на свою вахту, — то что бы ни происходило сейчас с нами, а бедной девице царевне Серафиме все равно в сто крат хуже в лапах мерзкого Змея. Надо спешить.

 - Угу, — подтвердил Иван, не смыкавший глаз уже вторые сутки, обнял, как родного, мешок Агафопуса и тут же уснул.

 Волшебник, обхватив костлявые колени и уткнув в них подбородок, стал вглядываться, как и договаривались, в затянутую ночью землю далеко внизу.

 Ночь была черная, холодная и непрозрачная.

 И сколько он не таращился — вперед, вниз, по сторонам — ничего не менялось…

 Не менялось…

 Не менялось…

 А через полчаса он вдруг с удивлением и радостью обнаружил у себя в голове невесть откуда взявшуюся идею на предмет серьезного улучшения процесса наблюдения.

 Всем известно, что у слепых обостряются все оставшиеся чувства. А это значит, что ему надо не вглядываться, а вслушиваться! Чуть–чуть прикрыв бесполезные все равно глаза. Для обострения.

 И он, не откладывая хорошую мысль в долгий ящик, так и поступил.

 А буквально через пять минут у него над самой головой кто–то рявкнул: «Вот они!!!», а просвистевшее над головой нечто болезненно–острое сбило с него его остроконечный колпак.

 В глаза ему ударил яркий дневной свет.

 «Почему ночью так светло?» — хотел подивиться он таинствам природы, но ему не дали.

 - Первый, прыгай! — проорал тот же самый кто–то, и прямо на не проснувшегося толком волшебника опять же откуда–то сверху свалился кто–то большой, черный и тяжелый.

 НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!..

 Внутри у Агафопуса мгновенно захолодело все, что не успело оборваться.

 - Чттутпроссхотт? — подскочил заспанный Иванушка.

 И по счастливой (хотя, для кого как) случайности ударил головой в грудь не успевшего обрести равновесия чужака.

 Тот охнул, покачнулся, повалился назад, и тут как будто нечаянно, Масдай стал забирать резко вверх. Злосчастный неприятель взмахнул руками, уронив свой шестопер прямо на колени Агафопусу, и далее продолжил свой путь уже даже без такой непрочной опоры под ногами, как старый ковер.