И сто смертей(Романы)

Погибшему командиру батареи, старшему лейтенанту Юлиусу Нийтмаа, женатому, отцу годовалой дочери, было 24 года. Из-за стремительно менявшейся военной обстановки он был вынужден оставить жену с ребенком временно в Тарту, где они снимали квартиру в доходном доме на улице 35, в районе Карлова. К моменту гибели у старшего лейтенанта не было никакого представления о том, выполнено ли обещание, данное местными военными комиссариатами, при первой необходимости эвакуировать семьи офицеров корпуса в тыл.

После окончания военного училища Нийтмаа служил в 1 артиллерийской группе и заслужил уважение подчиненных как справедливый, всегда уравновешенный, отличающийся решительностью офицер.

В Красную Армию старший лейтенант Нийтмаа перешел без всякого колебания и характеризовался в предвоенный организационный период только положительно.

15

Яан Орг вжался между спинкой сиденья и дверцей и с предельным вниманием следил за дорогой. Он твердо уперся ногами в пол и держался рукой за край дверцы, чтобы как-то усидеть в машине, которая неслась по разбитой колесами и гусеницами дороге. Нагретое солнцем железо дверцы жгло руку. Яан привычно скользнул взглядом по небу, однако ему и самому было бы трудно сказать, что он прежде всего там ищет — самолеты или дождевые облака. Тоска по дождю стала с прошедшими днями такой сильной и постоянной, что порой начинала затмевать страх и волнение перед немецкими самолетами, которые безнаказанно свирепствовали над дорогами и поселениями.

Земля жаждала. Хлеба на полях раньше времени желтели, хотя зерно оставалось еще легким, о картофеле и говорить нечего, на чахлые картофельные стебли больно было смотреть. Почва трескалась и пылила, стоило ее хоть слегка тронуть. Засуха повисла над дорогами в виде пыли, порождавшей натужный кашель, она глядела из любого темнеющего нутром колодца, на дне которого не поблескивало и лужицы. Воздух был столь сухим, что чудилось, как он шуршит при вдохе.

Особенно остро тоска по дождю наваливалась с наступлением темноты. Тогда со всех сторон вставали зарева пожаров, многослойный едкий чад которых не рассеивался ни днем, ни ночью. С шумом и треском, то вздымая снопы искр, то выбрасывая огромные языки пламени, горели иссохшие деревни, которые занимались порой от одной лишь трассирующей пули или искры. По мысли Яана, половина из них могла уцелеть, если бы вовремя разверзлись хляби небесные, открыв путь ливню, который прибил бы огонь.

Однако мощный ливень так и остался несбыточной мечтой. По утрам на траве не было даже сколько- нибудь заметной росы, мелкие капельки мгновенно высыхали с восходом солнца, будто в какой-нибудь австралийской пустыне, и начинался очередной изнуряюще жаркий и сухой день.

Чем дальше позади оставался Псков, тем настойчивее пытался Яан привести в порядок свои мысли и выстроить их в логический ряд. Ему это все еще никак не удавалось. Он словно бы коснулся раскаленного железа, которое оставляло после себя на некоторое время неунимающуюся боль. Противника он еще и в глаза не видел. Но то, что он видел, было отнюдь не менее страшным.

Когда он спозаранку направлялся в сторону Пскова, все казалось обычным. Задание было ясным и относительно простым: комдив распорядился наладить связь с соседом справа — кто им на деле окажется, должно было выясниться в Пскове, в штабе дивизии сведений не было. В городе же есть военный комендант, с помощью которого найти штаб необходимого соединения — пустяки. Яан был уверен, что справится с этим быстро, пожалуй, за какой-нибудь час: связь будет установлена, и он вернется назад. Это мнение лишь укрепилось от невозмутимой суеты военных, которая сопровождала его с самого начала пути. Проехав с десяток километров, он встретил ребят из гаубичного полка своей дивизии, которые вели целую вереницу разномастных тракторов. Бойцы ездили в ближайшие МТС принимать всю эту тарахтевшую, грохотавшую и чадившую технику, в самом полку недоставало половины тягла. Яан задержался и перекинулся несколькими словами. Бойцы, казалось, были слегка возбуждены предчувствием приближающихся сражений, но при этом оставались отчаянными до озорства и скорее с насмешкой, чем со злобой, ругали работников МТС, от которых приняли тракторы.