И целой вселенной мало!

— Эй! — попытался вступить в контакт с неизвестным существом ведущий.

— Что ты делаешь? — шипит Лай.

— А что если мы не встретили ни одного тела по пути сюда, потому, что здесь кто-то выжил? — предположила Мэла.

— При полной разгерметизации станции? — осадил ее Лай.

— Откуда здесь дети? — задал вопрос по теме Змей.

— Я здесь! — пронзительный женский голос.

— А? — обернулась я.

— Птичка, что случилось? — обратил внимание на мое странное поведение ведущий.

— Ты не слышал? — уточняю.

— Что именно? — не остался в долгу ксерк.

— Показалось, — пытаюсь свернуть разговор, понимая, что никто кроме меня голос не слышал.

А как известно голоса в голове о добра не доводят.

От пристального внимания Рима, меня спас очередной детский смех. Ганзо, наш всегда спокойный и уверенный Ганзо вздрогнул, и луч его прожектора выхватил из окружающей тьмы маленькую детскую ручку.

А после, свет, излучаемый нашими прожекторами, мигнул и тут же погас. Внешнего освещения мы не имели, по этому тут же погрузились в непроглядную тьму.

— Кхар, — ругнулся Змей.

Начавшийся было поток брани, остановил очередной смех, раздавшийся уже в непосредственной близости от нас.

Внезапно, нас ослепил дневной свет, а сами мы оказались посреди просторного жилья, наполненного теплом и яркими красками. Мимо нас пробежала девочка, смех которой мы слышали до этого. На вид ей было стандартов десять, ее уши были украшены довольно красивым пирсингом, а вишневое платьице отлично гармонировало с темной кожей маленькой хороги.

— Дани! — позвал Ганзо.

Вот только не тот Ганзо, что сейчас замер, словно древняя статуя, а тот, что бережно нес в руках маленький шевелящийся сверток. Тот Ганзо широко улыбался, и на его обнаженных руках еще не было такого большого количество шрамов.

— Дани, милая! — вслед за другим Ганзо вошла довольно привлекательная женщина. Пирсинг украшал не только уши женщины, но и брови, крылья тонкого носа и губы. Несмотря на большое количество украшений, это не выглядело отталкивающе. — Мы привезли тебе сестренку. Смотри!

Девочка тут же подбежала к родителям, радостно заглядывая им в лица. От этих троих буквально веяло счастьем.

Другой Ганзо наклонился, сдвигая складки свертка, что бы Дани могла увидеть то, что находится внутри.

— Красивая! — восхищенно шепчет она.

— Какого Кхара происходит?! — прервал идиллию перед нами Змей.

— Мое самое счастливое воспоминание, — глухо пояснил Ганзо. — Момент знакомства старшей дочери с младшей.

Стоило ему договорить, как пространство вновь мигнуло, и мы оказались посреди пассажирского судна. Об этом нам говорил ряд кают-капсул, в которых перевозят пассажиров на короблях в которых нет ни энели ни гипердвижков. Пропала семья, излучающая счастье, пропал светлый дом. Зато перед нами вновь возник Ганзо. Чуть поодаль стоит та самая женщина, что мы видели перед этим, к ней жались две девчушки, пяти и пятнадцати стандартов. Какой-то номлок, бьет его прикладом лучевика по голове.

Пираты — понимаю я, вспоминая историю Ганзо.

Ганзо падает на колени, готовый вот-вот свалиться окончательно. Но буквально через пару стандартных минут, он словно заведенный взвивается вверх. Номлоку оторвали голову. В это же время на семью хорога нацелился другой пират. Само собой и он не выжил. Ганзо убивал все, что двигалось, а его семья в ужасе наблюдала за этим. И когда уже никого не осталось, к нему подбежала Дани.

— Папа! — она протягивала к нему руки, ее нижняя губа с одинокой серьгой дрожала, а глаза слезились.

Но Ганзо еще находился в запале боя. Его глаза не выражали проблеска сознания, тускнея на лице. Он просто отмахнулся от девочки.

И когда я говорю, отмахнулся, я имею ввиду, легким движением руки, послал ее в полет на ближайшую кают-капсулу.

— Нет! — раздался крик совсем рядом со мной.

Ганзо попытался шагнуть к проекции собственных воспоминаний, но цепкий захват Рима ему это не позволил.

— Не глупи, Ганзо, — увещевал тем временем ведущий. — Это всего-лишь твое прошлое. Проекция. Понимаешь?

Мир мигнул, и вот мы вновь, на древней станции, во тьме, разрезаемой лишь лучами наших прожекторов.

— Только не говори, что это было самое плохое твое воспоминание, — попросила я.

— Не буду, — глухо произнес хорог.

— Двинули, — приказал Рим.

И мы пошли дальше. Ганзо был подавлен, если даже не разбит. Это я могла сказать и без эмпатии.

Что бы поддержать хорога, я нарушила правила безопасности, и взяла его за руку. Так маленькие дети держат родителей, в попытке обрести поддержку. Он даже не взглянул на меня, но ладонь сжал.

Ребята же были взвинчены.

— Что это было? — спросил Змей, почему-то глядя на меня.

— Судя по всему, проекция воспоминаний Ганзо, — ответила за меня Мэла.

Впрочем, ничего нового она нам не сказала.

— Как такое возможно? — заинтересовался Рим, нервно поведя хвостом, обтянутым тканью защитного костюма.

— Ну…, - Мэл задумалась. — Либо нас качественно дурят, либо это место проклято.

— Ты ж не веришь в подобный бред, — напомнил Лай. — Аналитики не приемлют мистику ни в каком виде.