И улыбнется счастье…

И вспомнила, что почему-то до сих пор не пришла Аська. Сначала Виолетта обрадовалась, но потом забеспокоилась. Аська Фриню ни за что не забудет. Если бы она не могла прийти — «Оторваться от своей Алены!» — тут же подумалось Виолетте, — то она бы позвонила!

Странно как-то, и Виолетта немного забеспокоилась. А вдруг с ними приключилась беда?

С Аськой и…

…с Митей.

Она даже вскочила с пола и тряхнула головой, чтобы прогнать это наваждение.

— Нет, — сказала она себе. — Все ты придумываешь. Ничего с ними не может случиться. Ничего плохого. Потому что… — И она вздохнула тяжело.

Потому что она их любит. Впрочем, она ведь и Любку тоже любила, разве не так? «Может быть, ей это еще поможет, — постаралась убедить она сама себя. — Может быть, Любка выздоровеет еще благодаря моей к ней любви…»

И пусть надежда эта была слабой, но все-таки она была. А значит, Виолетта будет продолжать любить свою сестру — так сильно, как только сможет.

Больше всего на свете Митя сейчас не хотел остаться с Аленой наедине. Но тем не менее так и случилось...

Алена была в бешенстве, хотя и пыталась казаться спокойной, но от этого ее преувеличенного спокойствия было тошно. Она скрылась за вежливой и милой улыбкой, когда Света, Асина мать, предложила им остановиться у них. Раньше это входило в Аленины планы, но теперь Алена решительно ответила — нет, нет и еще раз нет. Они остановятся в гостинице на набережной, потому что там видно Волгу, а Митя ее никогда не видел…

Он вообще ничего не видел, кроме своей дурацкой Америки, добавила она тут же и выразительно посмотрела на Асю, подчеркивая разницу между ними: «Оставь чужое — нечисто оно… Куда тебе, девочке из провинции, маленькой интеллигентке в поношенных джинсах, в наш круг?»

В одно мгновение произошел взрыв, и там, где раньше была тропинка, связывающая Асю и Алену, образовалась пропасть…

И Митя знал, что именно он стал этой пропастью, поэтому разозлился — на себя в первую очередь, а потом на Алену, потому что чувствовал — по-прежнему, невзирая на свои уверения, Алена продолжает считать его, Митю, своей собственностью. Точно так же, как и Асю.

Он хотел уйти в свой номер сразу, но Алена остановила его.

— Мне не хочется сейчас оставаться одной, — сказала она.

Он остановился и ответил ей резко:

— Если тебе не хотелось оставаться одной, зачем тогда было уходить в эту чертову гостиницу?

— Потому что не в моих правилах кого-то обременять своей особой…

— Но меня ты обременяешь! — не выдержал он. Высказался — и тут же пожалел об этом.

Алена стояла опустив голову, как будто он ее только что ударил.

— Алена…

— Не надо, Митя, — махнула она рукой. — Я все поняла. Прости меня за то, что я тебя… обременяла. Я не знала об этом. Мне казалось, что мы друзья.

— Алена! Мы и есть друзья. Просто иногда мне непонятно, какую игру ты ведешь.

— Я не веду никакой игры!

— Но ведь иногда создается такое ощущение.

— А ты всегда веришь своим ощущениям, Митя? — Она смотрела теперь прямо на него, и в ее глазах стояли слезы. — Тогда ответь мне, если ты такой вот доверчивый: неужели ты сейчас не чувствуешь, что мне плохо? Потому что все изменилось в моем городе, и все совсем не так, и Аська не такая, как раньше, потому что находится под влиянием этого придурка Клауса и Виолетты. Ей же на меня было наплевать! Она охотнее общалась с тобой, чем со мной!

В голосе Алены было столько детской обиды и горечи, что Митя снова поверил ей. Дело было не в нем. Слава Богу. Дело было в детских обидах на давнюю подругу.

— Мне кажется, ты ошибаешься, — сказал он уже мягче. — Пойдем, Алена, поговорим. Потому что тебе надо успокоиться и понять — никто тебя не отталкивал. И Аська твоя очень славная, и зря ты так напала на Клауса с Виолеттой… Мне они показались очень симпатичными.

Он даже взял ее за руку, чтобы успокоить немного. Она не вырвала руки и даже немного расслабилась.

— Ну как? Пойдем? — спросил он снова.

— Да, — кивнула она и улыбнулась. — Пойдем. Только возьмем по бутылочке «Гиннесса» в баре. С пивом как-то разговаривать проще…

Аська пришла странная, Света почувствовала это сразу. Сначала ей показалось, что Аська грустная, но потом, присмотревшись, Света уловила странное свечение, точно бы Аська была изнутри наполнена сиянием и часть этого сияния выбивается наружу.

Она была тихой и задумчивой, а в глазах притаилась печаль, но Свету было трудно обмануть.

Она с тревогой посмотрела на этого мальчика, справедливо подозревая в изменениях Аськиного настроения именно его, и поймала его взгляд, направленный на ее дочь, отчего самой себе показалась нечаянным соглядатаем, и сконфузилась.

У Мити в глазах была такая же потаенная печаль и одновременно — радость узнавания, и вся эта гремучая смесь называлась одним словом — любовь.

— Вы останетесь? — спросила она, но Алена, вежливо улыбаясь, сказала, что нет, и Света почувствовала тогда облегчение — потому что это было непривычно, странно и немного страшно. Ведь Свете-то Аська все еще казалась хрупкой девочкой, маленькой ее дочерью.