И в беде мы полюбим друг друга

Я уже имела дело с парламентерами… В детективных сериалах, я имею в виду. Это профессиональные манипуляторы, хитрые и коварные, они вызывают к себе доверие, стараются успокоить, а потом – хлоп! – и раскололи, потому что их обучали еще и психологии.

– Мне кажется, все поняли, что вы хотели сказать, Алиса. И я совершенно согласен: с вами поступили бесчестно. Сам-то я давно не смотрю телевизор, потому что нахожу передачи глупыми, а иногда и бессовестными. На этот раз телевизионщики перешли все границы. Я бы сказал, достигли вершины цинизма. Но телезрители на вашей стороне. Социальные сети трещат от сочувственных откликов. На улицу вышло не меньше двух сотен человек, чтобы вас поддержать.

– Правда? – не очень-то я ему поверила.

– Мне незачем вас обманывать, Алиса.

Этот человек говорил мне то, что я хотела слышать. В этом суть его профессии. Убаюкать, перевязать раны и заставить отступить.

– Но согласитесь, Алиса, из этого положения вы должны выйти с достоинством. Если зайдете слишком далеко, то все испортите. Посмотрите, зрители начинают вас бояться. Они опасаются, как бы в них не попала шальная пуля.

– Им не надо бояться. Я не причиню им никакого зла, – сказала я.

– Хорошо. А теперь скажите нам, чего бы вы, собственно, хотели.

– Чего бы я хотела? Я хочу… Я хочу, чтобы Кандис честно призналась, ради чего они надо мной издевались… И хочу, чтобы она передо мной хотя бы извинилась.

– Согласен! Она все объяснит, перед вами извинятся, но сначала положите пистолет.

– Ни за что! – отказалась я. – Как только я положу пистолет, меня заставят замолчать. И никто не скажет вслух правды.

– А ну извиняйся перед ней, стерва! – раздался позади меня хорошо мне знакомый голос.

За спиной я услышала перешептывание.

– Сандрина? – спросила я, обернувшись к кулисам, и увидела там шевелящиеся тени.

– Да, здесь ваша подруга Сандрина, – объявил парламентер, недовольный вмешательством моей подруги.

– Я хочу ее видеть, – сказала я.

Я была просто счастлива, что рядом со мной будет Сандрина.

– Пусть она выйдет, – смирившись, распорядился мужчина в синем.

И я увидела свою подругу, которая двинулась ко мне решительным шагом.

– Чуть руку мне не сломал, медведь этакий, – пожаловалась она.

И вместе с этим самым медведем она подошла и встала рядом с парламентером.

– Я здесь, моя ласточка, – сказала Сандрина и помахала мне рукой, как будто успокаивала ребенка, который выступал на арене цирка.

Присутствие Сандрины меня и вправду успокоило. Сандрина была моей настоящей подругой, она любила меня такой, какая я есть, она меня понимала.

– Парень тебе не врет, там, на улице, все за тебя. Всем понятно, что ловкачи заманили тебя в ловушку. Они воспользовались твоей деликатной натурой, чтобы набить потуже свои карманы. Они хотели не тебе добра, а себе денег.

Слова Сандрины легли елеем на мои раны.

– И ты права, они должны перед тобой извиниться. Где она, эта бесстыдница?

Я повернулась к Кандис. Кандис стояла с застывшим лицом и уже не надеялась на хорошее.

Заговорил парламентер.

– Кандис, исполните просьбу Алисы. Извинитесь перед ней.

Я видела, как изменилась за это время Кандис. Она уже не была уверенной в себе красавицей, она была напугана, она злилась и чувствовала себя униженной.

– Я… я признаю, что наш способ действий был немного грубым… Но мы хотели хорошего… – мямлила она неестественным голосом.

– Ты что же, и извиняться, сука, не умеешь? – возмутилась Сандрина.

Синий мужчина шепотом, очевидно, сделал Сандрине выговор.

– Но, черт побери, не будем путать божий дар с яичницей, – проворчала моя подруга. – Разве эта лапша – извинение?

– В ней не осталось ничего человеческого, – поставила я диагноз.

– Уверена, ты права! Но мы-то с тобой рассуждаем по-человечески. И телезрители тоже на этот счет не ошибутся. Так что этой змее подколодной все-таки придется как следует извиниться.

– Не смейте меня оскорблять! – взорвалась Кандис. – В чем, спрашивается, вы меня обвиняете? В том, что я хотела помочь Алисе? Ты жила дерьмовой жизнью, Алиса! И выглядела жуть жутью в своих костюмчиках, купленных в универсаме, и со своими причесонами прилежной школьницы в тридцать лет! Издалека было видно, что ты зануда! Да на тебя даже издалека никто не смотрел! А твоя манера вечно извиняться? За себя! За все на свете! Тоска, да и только. И мы тебя по-жа-ле-ли! Постарались, чтобы ты подняла голову повыше, начала улыбаться. Ты и оделась поприличнее, прическу себе сделала, увереннее стала. И сюда мы тебя привели, чтобы сделать звездой! Девушкой, за которой следит пресса, которую все любят! Хотели вывести из изоляции, дать шанс найти себе хорошего парня!

У Кандис глаза вылезали из орбит и губы дрожали от ненависти. Пистолет ее больше не пугал. Против моего, игрушечного, у нее был свой – и своей злобой она стреляла на поражение. И действительно ранила меня. В самое сердце. Мое молчание добавило ей пыла.